Комната сменилась темной улицей Антракаса. Возница понукал вороного, тянущего карету с пассажиром, в котором тан узнал себя. Ночью сложно разглядеть человека, кутающегося в черный плащ в переулке меж домов, а если этот человек маг, то ему достаточно одного слова, чтобы напугать коня так, чтобы он понес. Лишь теперь это перестало быть тайным, как и удовлетворенная улыбка Мадраса, обнаружившего у пассажира нужные способности.
Возврат на арену, к Хагену, ошеломил. Халт пытался сообразить, в какой же реальности находится, но его качало из одной в другую, как в шторм на корабле, и единственной веревкой, за которую он цеплялся, как ни странно, стал черный огненный шар.
– Где у адептов Хаоса слабые места? – не удержавшись, выкрикнул он второй вопрос. Выкрикнул и тотчас изругал себя последними словами за ошибку.
– Тоже не то, – отказался отвечать Хаген.
Не то, не то, конечно не то! Как он мог так промахнуться?
Тан выплыл в изначальную реальность. Мессир, хитро прищурившись, ждал, явно заранее зная итог. Халт же не мог понять, что происходит и сколько уже прошло времени. Физически – он стоял на арене, но лишь физически.
У альва со лба, по носу, стекала струйка крови, разделяя бледное вытянутое лицо пополам; красным пропиталась и черная накидка со знаком Хаоса: восемью расходящимися стрелами. Ни сарказма, ни улыбки, ни уверенности – лишь злость и сосредоточенность. Альву, должному освободить мага с острова Брандей, некуда отступать. Лишь взрезая ткань Упорядоченного, он может вернуться в Хаос и служить ему, а для этого необходим черный шар.
Впрочем, и белый грифон давно перестал быть белым. В добавление к опаленному крылу появились пятна крови, и даже сам Флип, наверное, не смог бы понять, какие из них его, а какие – его врага. Два противника кружили друг напротив друга, как боксеры на ринге, ожидая чужой ошибки. Грифон явно использовал не только физические силы, но что это за магия – не знал, наверное, никто. Да и магия ли это? Она служила прекрасной защитой, но в нападении либо не работала, либо альв ее просто блокировал, так что Флипу приходилось больше надеяться на свой орлиный клюв и мощные львиные лапы. У адепта Хаоса, привыкшего к магическим поединкам, в арсенале хранилось маловато заклинаний, защищающих от грубой силы грифонов.
Флип рычал, припадал на передние лапы, совершал обманные движения, отпрыгивал назад, бегал кругами, доводя жертву до исступления. И хотя выдержке альва можно было позавидовать, она начала давать сбои. Могучая правая лапа чирканула по лицу врага. Тот дернулся, но, не ожидая такого удара, сделал это на одно мгновение позже, чем необходимо, и бледное лицо раскрасилось еще тремя кровяными ранами. В ту же секунду Флип заскулил и стал кататься по песку как ошпаренная кошка: огненная струя подпалила ему гриву.
А для Халта мир вновь подернулся дымкой, и вот уже они с Аннет в Киеве, на Терре. Аркадий Михайлович ходит за ними по пятам, пока они переезжают из гостиницы в гостиницу в попытках скрыться. Он боится их спугнуть и вызывает помощь: служителя Хаоса. Инструкции Сержу точны и лаконичны: любым способом добыть информацию о Ванде. Для отвода глаз можно использовать что угодно, цена – любая, ибо проникший в планы Хаоса адепт Ордена Равновесия неимоверно опасен. Поднять схарматов по тревоге! Как только появятся сведения о ней – немедленно убить!
И сразу, без паузы, следующая картина. Выжженная солнцем степь за Антракасом еще не проснулась, но к ней уже посетители: Аркадий Михайлович, в рубашке с летящим соколом на груди, и медноволосая.
– Ну, так что?
– Я согласна.
Выдержав театральную паузу, он переспросил:
– Точно? А ты не врешь?
Аннет мотнула головой.
– Рад слышать, очень рад. Приятно иметь дело с благоразумным человеком. Ты же не будешь против повторить это еще раз под иглой правды?
Медноволосая вздрогнула. Медленно кивнула. Аркадий Михайлович пробормотал слова на незнакомом языке, и Аннет почувствовала, как в лоб уперлось что-то острое, будто железный наконечник стрелы или копья, тут же разлился запах серы, и адепт Ордена, прогремевшим по степи металлическим голосом задал еще раз вопрос:
– Ты согласна приложить все усилия, чтобы Халт не смог получить черный шар?
Аннет согнулась пополам от боли и заорала:
– Нет!
– Ты хотела меня обмануть, арретская шлюха?!
От этого баса, усиленного заклинанием, лопались барабанные перепонки, но закрывать уши руками бесполезно: голос гремел и внутри головы.
– Да! Убери иглу! Ты уже все узнал!
Старик с соколом на груди снял заклинание, и медноволосая судорожно втянула воздух, еще пахший серой.
– Мне очень жаль, что ты не захотела по-хорошему, – зло произнес он. – Придется так, как ты привыкла. Я хотел отблагодарить тебя за хорошую службу, но теперь придется наказать за плохую. Если ты не сделаешь то, что я прошу, – Халт умрет. Я ведь буду там, я привел сюда адептов Ордена, и мы примем участие в бою. Вот только кроме этого я еще стану следить за тобой. Выбирай, что для тебя важнее: черный шар или юный тан.
Медноволосая с каждым его словом все сильнее сжимала кулаки, костяшки пальцев давно побелели, и, заметив это, она сделала глубокий вдох и разжала пальцы.
– В конце концов, будь все же благоразумной девочкой. Ты должна мне помочь! Ты знаешь, что будет, если не сделать этого.
– Силенок у тебя маловато угрожать мне.
– А по-моему, вполне достаточно. – Я мог бы тебя уничтожить уже давно, и твоя жизнь зависит лишь от твоего поведения. Мне ведь достаточно оголить твою спину. Сама знаешь, что сделают со шпионкой Хаоса.
– Мерзкий старикашка! – плюнула в него медноволосая, но он увернулся.
– Подумай, я ведь прошу всего ничего: просто чтобы шар им не достался. Поможешь – и я сделаю так, что никто не узнает про твое бурное прошлое.
– Не знаю, как в вашем Ордене, а у нас, у мародеров, предательство считалось самым отвратительным, что мог сделать человек. И если после всего, что я сейчас узнала, ты надеешься, что я буду помогать тебе, – ты мерзавец!
– Ты знаешь, кто умрет, если ты не будешь помогать мне.
– Да, – вдруг улыбнулась Аннет. – Ты.
Она взмахнула рукой, и из рукава на три четверти выскользнул стилет. Блеснув на солнце, он вонзился в горло старика, открыв дорогу крови, быстро покидавшей дряхлое тело. Маг захрипел, упал на колени, на мгновение уставился широко открытыми глазами на Аннет и ткнулся лбом в песок.
Лишь обжигающая боль бывшего когда-то черным шара выдернула Халта из видения. Он рухнул на колени, не выпуская артефакт, и застонал. Казалось, ладони обожжены до костей, а кожа на груди под кольчугой полопалась волдырями, но он не мог проверить это, ведь тогда пришлось бы выпустить шар из рук.
– Мне нужно с ними говорить?! – поднял он голову на своего предка. Теперь ему не нужен ответ, он сам его знал. Хаген стал учеником Хедина не потому, что был силен, жесток и решителен; не потому, что обладал способностями к магии. Нет. Он умел вести за собой других и отвечать за них. Он умел вести за собой словом, а не страхом. Он был для своих дружинников не только вожаком, не только удачливым вождем, в чьей дружине можно разжиться золотишком да славно потешиться в завоеванных городах – он был для них тем, кто дарует смысл всему происходящему. И Халт, как наследник великого рода и крови, должен сражаться не оружием – да, этого ему не дано, но словом. В этом его сила. Все, чего он добился, он добился не мечом, но словом.
