Потомок Хагена похолодел. Эта гадина не только убила Аркадия Михайловича, но и выдала Ванду! Какой он идиот, что доверился девке со знаком Хаоса!
– Что делать?
– В общем, наш план от этого никак не меняется. Только, боюсь, атаковать придется завтра. Иначе возникнет еще одна проблема – схарматы.
– Если гномья армия готова, то можно и завтра, – кивнул тан.
Старуха протянула ему палантир:
– Спроси.
Шар казался темным, но от него шли тихие звуки: скрип, шуршание, приглушенные голоса.
– Тори! – позвал Халт. – Тори!
Неожиданно вместо темноты шар отразил ладонь, и изображение задергалось: видимо, Таран вытащил палантир из кармана.
– Чего орешь?
Гном ехал на телеге: сын Глойфрида мог рассмотреть спину возницы и лошадиный хвост, отмахивающий мух.
– Выступать надо завтра на рассвете. Армия готова?
– Пожар? Договаривались ведь через два дня!
– Пожар. Либо завтра, либо никогда.
Гном выругался.
– У меня сейчас в лучшем случае четыре с половиной тысячи. Может, меньше. Но гномы прибывают, к завтрашнему вечеру должно быть пять, а к послезавтрашнему утру – еще больше.
– Нет у нас ни вечера, ни тем более утра. Штурм – за час до рассвета. Все по плану, только на два дня раньше. Сможем поднять остальных?
– Должны.
– Хорошо, труби сбор.
Халт убрал этот палантир, достал другой – связь с Рыжебородом. К сожалению, маги не смогли придумать, как переключать шар, так что контакт между двумя палантирами устанавливался постоянный, и тан обложился несколькими магическими шарами.
– Начинай восстание псиглавцев и командуй своим «Летучим отрядом». Ты знаешь, где они должны быть.
Гном кивнул.
Затем тан вызвал Мадраса и Драгу – благо гномиха находилась в соседней комнате – и отдал им приказ.
– Да поможет нам Хедин и Ракот! – сжал кулак потомок Хагена. А потом добавил: – Хотя я больше надеюсь на Орлангура…
Битва начиналась.
Глава двадцатая
Для начала они перебрались в дом Ванды. Конечно, у Драги замечательно, но вокруг ее домика лишь деревянный забор, гному по грудь, вот и вся защита. Штаб армии должен находиться в более укрепленном месте, и лучше каменного дома старухи, обнесенного высоким железным забором и магическими ловушками, места не найти. Все необходимое туда уже давно переправили, осталось лишь перенести палантиры.
Во рту стояла горечь, как от изжоги, но тан совершенно не нервничал. Возможно, потому, что ему стало все равно: выживет он или умрет, что будет с этим миром, с Упорядоченным и Хаосом вместе взятыми. Он вдруг понял, что ему все равно даже, что будет с Аннет. Пусть делает что хочет, кому хочет служит, врет, льстит, отдается. Его это больше не волнует.
За окном сгустились сумерки. Уже несколько часов гномы в полной боевой готовности стекались к шахтам, где их ждал Мадрас. Вместе с десятком активистов Сопротивления он готовил бочки с заговоренной водой, которые притащили из шахтерской помывочной. Работали шустро: пятеро наполняли, Мадрас накладывал заклинание, пятеро выливали использованную воду. Прибывающие воины полностью раздевались, окунались в бочки с головой, вылезали, обсыхали и только после этого облачались в боевые доспехи. Посылать их на штурм без магической защиты – все равно что убивать собственными руками. Мадрас же, специалист по массовой магии, поставил все на поток: если песок для Арены он обрабатывал рассеивающим заклятьем, то воду – отражающим. Окунувшись в такую воду, гномы на несколько часов становились магическим зеркалом, отражая любое брошенное в них заклятие. К сожалению, не полностью, лишь наполовину, но это лучше, чем ничего. Так у них все же появлялся шанс выжить. Да и черносолнцевцы будут неприятно удивлены, когда их собственные огнешары полетят в них же, отпружинив от нападающих.
Тан немного понаблюдал за процессом через палантир, висящий у Мадраса на шее: воины все прибывали, прыгали с шутками и прибаутками в бочки, выскакивали, отплевываясь. Кто-то скакал на одной ножке, вытрясая воду из ушей, кто-то ежился на прохладном ветру – вытираться было нельзя, чтобы дать драгоценным каплям впитаться в кожу. Выстроилась очередь, бойцы все прибывали и прибывали. Помощники Мадраса раскраснелись, запыхавшись бегать туда-сюда с ведрами: одной бочки с магической водой хватало на несколько гномов, после чего приходилось менять воду и заново накладывать заклинание. Халт поразился стойкости черного мага: он примерно представлял, сколько сейчас тратится сил, но не видел ни тени усталости на темном лице. А тому ведь скоро придется сражаться с магами Хаоса…
Тан переключил внимание на другой палантир, закрепленный на шее у Рыжеборода, и попал в гущу событий: гномы, работавшие эти дни с псиглавцами, принесли и раздали всем ножи, которыми сейчас ловко орудовали восставшие. Около трехсот рабов превратились в бешеных псов: они набрасывались на своих мучителей, перерезая, а иногда и перегрызая им глотки. Кровь стекала ручьями, впитываясь в песок. Предполагалось, что весь гнев «Летучий отряд» направит на черносолнцевцев, но они либо не смогли, либо не захотели остановить резню надсмотрщиков. Все это сопровождалось странными звуками: сын Глойфрида привык слышать на поле боя боевые кличи, крики и брань, но сейчас из палантира раздавались лишь рык, скрежет зубов и чавканье. Ни единого слова, ни единого крика, не считая панического воя надсмотрщиков, потерявших разум от такой атаки. Халт порадовался, что в сумерках не видит бойню во всех подробностях; но и того, что он слышал, хватало с лихвой. Впрочем, все быстро стихло: охраны на карьере в принципе никогда не было много – зачем, если рабы на цепи и безоружные? – а в последние дни Огай часть еще и отозвал.
Рыжебород вскочил на низкорослого арденского коня и припустил вперед, показывая псиглавцам дорогу. Он вел их к Мадрасу, чтобы тоже поставить им магическую защиту, а угнаться за этой расой пешком гном не мог при всем желании.
Халт встал из-за стола и кивнул Ванде: их выход. Рабы Арены должны были отпереть клетки несколько часов назад, а им предстояло открыть магические ворота. Сначала старуха хотела лететь одна, но за дни обсуждений тан настоял на том, что ей нужна защита на непредвиденный случай.
Они вышли на улицу. Гномий район казался вымершим: большинство способных держать оружие уже ушли к шахтам, дети и старики на всякий случай попрятались по подвалам. В полной тишине шаги звенели, будто по железу. Бараз бил по бедру, перекликаясь с буханьем сердца. Тело ощущало тяжесть меча, плотно прилегающие доспехи, пульсирующую в висках кровь, но внутри было пусто. Ни страха, ни радости, ни волнения, ни мыслей – ничего. В нем после увиденного у терриконика будто сработал предохранитель, спасая от эмоциональной перегрузки. Халт этому даже обрадовался. Да, ему все равно, выживет он или нет, но, по крайней мере, он не искал смерти. Где-то на задворках сознания всплыл образ отца, но традиционная мысль: «Что бы он подумал сейчас?» – даже не пришла в голову. Отец далеко. В другом мире. В другой жизни. Здесь и сейчас есть Бараз, доспехи и песок под ногами. И гробовая тишина.
