Использовать клапаны и навсегда потерять Тринику. Или не пустить их в ход и ждать, когда «Кэтти Джей» размажут по килю дредноута.
Он убрал руку.
– Свернут, – буркнул он.
– Нет, кэп! – завопил Харкинс капитану, как будто Фрей мог его услышать. Джандрю охватило бешенство! Что там вытворяет Фрей, ведь Джез на борту! Наверно, дредноут проглядел их, а может, командир манов приказал таранить мелочь и не тратить на нее боеприпасы. Совсем скоро удар бронированного киля сомнет «Кэтти Джей», как жестяную банку.
Почему кэп не сворачивает?
А вдруг с ними случилась беда? Тогда столкновение неизбежно. И…
Харкинс разогнался до максимума. Он не представлял, что сделает, когда окажется на месте, но был преисполнен железной решимости. Победа над Слагом вдохновила его, и он чувствовал себя неукротимым. Он спасет их и ее.
Пинн приближался с другой стороны, непрерывно выкрикивая какие-то советы. Он был встревожен так же, как и Харкинс, и толком не знал, что предпринять.
И в эту секунду Джандрю осенило. Он бессилен? Ничего подобного! В конце концов, он сам отлупил кота. Следующий логический шаг очевиден. Он завалит дредноут.
А времени почти не оставалось. Некогда слушать голос, который трусливо вопил в его голове: «Что ты задумал?!!?» Харкинсом овладело твердое спокойствие. Раньше он ощущал подобное хладнокровие в сражениях – до того, как аварии и гибель товарищей превратили его нервы в тряпку. Бесстрастная часть его существа подавила панику, бившуюся в мозгу. Харкинс хмуро сдвинул брови и впервые за много лет ощутил себя человеком, с которым надо считаться.
Он сбавил скорость, набрал высоту и вышел на курс, параллельный тому, которым следовала «Кэтти Джей». Теперь он мог видеть металлическую палубу дредноута. «Кэтти Джей» направлялась точно в киль корабля.
Он наблюдал, как из люков, словно тараканы, полезли маны. Неудивительно, что никто пока не стрелял: находиться на палубе при прохождении эпицентра смерча – слишком опасно. «И «Блэкхоуки» тоже не смели соваться в воронку», – догадался Джандрю. Потому-то их везли сюда в трюмах дреноутов.
На корме возвышался капитанский мостик – пирамида, ощетинившаяся шипами и заклепками, с прорезями в броне вместо окон. Харкинс предположил, что здесь должна быть кабина пилота. Наконец-то он нашел свою цель.
Он убавил газ, дав врагу возможность отреагировать. Потом плавно пролетел над «Кэтти Джей» и направился прямо на черную пирамиду.
– Хотите играть в пятнашки? – бормотал он. – Я – самая ловкая пятнашка из всех!
Он мчался, не стреляя из пулеметов. Нужно действовать так, чтобы у манов не осталось сомнений в его намерениях. Он давал им понять, что не свернет.
И он будет таранить капитанский мостик, если главный ман ценит свою жизнь, он сменит курс.
Маны с визгом бежали на орудийную палубу. Дредноут неумолимо рассекал пространство. Харкинс расправил плечи и полетел прямо.
Его сердце отчаянно колотилось, а мускулы окаменели. Корабль манов приобрел гигантские размеры и продолжал расти. Файтер подбрасывало на расходящихся от него воздушных волнах. Двигатели оглушительно ревели.
«Я не сверну, – напряженно думал он, пытаясь заставить мысль долететь до противника. – А ты?»
– Харкинс, ты спятил? – спросил Пинн. – Это же маны! Сейчас не время для фокусов!
Пинн. Он смеялся над ним злее всех остальных. Но теперь никто не станет насмехаться над Харкинсом.
Он сделал вираж над палубой дредноута. И разглядел лица (или морды) упырей. Они суетились, выли и указывали на него пальцами. Возможно, ощущали его намерение, но не могли ему помешать.
Ближе. Его рука, державшая рукоять управления, задрожала. Возродились старые сомнения, подтачивавшие его уверенность. Сейчас он умрет. Что будет потом?
Ближе. Он поравнялся с носом корабля. Бравада, которая завладела им после того, как он задал трепку коту, улетучилась. Внутренний голос отчаянно заорал. Только бы не поддаться.
Не делай этого!
Не идти на таран? Или не уступать?
Внизу темнела палуба. Впереди возвышалась башня. Харкинс летел на мостик. Ветер встряхивал и качал «Файеркроу», как будто рассчитывал разломать суденышко на части.
Харкинс стиснул зубы, чтобы удержать рыдания, рвавшиеся из груди. Пирамида стремительно приближалась, обещая огненную гибель при встрече.
«Это же – только раз, – думал он. – Будь мужчиной!»
А затем оглушительно прогремели клапаны аварийного стравливания газа, и капитанский мостик наклонился. Дредноут сбросил давление в цистернах правого борта. Он накренился, ушел в сторону и вниз. Маны, хватаясь за что попало, посыпались по палубе к планширам
[12]
. Когда великан поклонился Харкинсу, он тоже резко принял вправо. «Файеркроу» боком пронесся мимо башни, разминувшись с ней на пару футов.
Харкинс моргал, отходя от потрясения. Дредноут остался позади, впереди зияла воронка. Он отстегнул ремни и, изогнувшись, оглянулся через плечо.
Дредноут стравил давление и с левого борта. Он сразу отяжелел и начал снижаться. Когда гигант отодвинулся подальше, Харкинс обнаружил «Кэтти Джей». Она придерживалась прежнего курса.
– Ва-а-а-у-у-у! Ну ты и чокнутый балбес! – восторженно заорал Пинн. – Это самый геройский прикол, какой я в жизни видел!
Лицо Харкинса расплылось в робкой улыбке. Правда? А еще лучше, что он жив и просто радуется своему поступку.
Он развернулся к «Кэтти Джей». На корме корабля сверкали огни электрогелиографа. «Сворачивайте. Не следуйте за нами. Встретимся в Иктаке».
Харкинс отлично понял приказ. Файтер, скорее всего, разрушился бы в порывах ветра. А если «Кэтти Джей» не минует подобная участь? Но теперь он действительно не сможет предотвратить крушение. Для него и Пинна участие в игре закончилось.
Зато он имеет право гордиться собой. Вот так-то.
Он подлетел к «Кэтти Джей» и покачал крыльями: дескать, послание принял. А перед тем, как разминуться, электрогелиограф передал еще одно послание.
Джандрю потребовалось время, чтобы расшифровать его, и когда он закончил, то уже удалялся от места сражения. Пинн летел следом. Сообщение оказалось личным. От Джез – ему, Харкинсу.
«Прекрасная работа, герой».
Харкинс был так счастлив, что подумал: сейчас можно и умереть.
Глава 40
Вихрь. – Джез седлает ветер. – Среди мертвых
Вихрь нещадно швырял «Кэтти Джей», она кряхтела и стонала. Рвались заклепки, трещали детали каркаса. Двигатели захлебывались и почти по-человечески жаловались то на нехватку, то на избыток воздуха.
