Эти слова буквально потрясли меня: все становилось на свои
места. Заставившее вздрогнуть полузнакомое лицо в аэропорту, когда я покидал
Мемфис — я вспомнил, где я его видел раньше: это был один из трех человек,
участвовавших в лечебном сеансе у Лейлы тем утром, и я видел его в приемной,
когда они уходили. Человек, мимо которого меня пронес эскалатор в аэропорту
Мемфиса, был ближайшим из двоих, которые стояли, ожидая, пока третий подойдет
сказать мне, что все в порядке и можно подниматься к Лейле.
«Почему? Почему она это сделала?»
«Я знаю только, что она говорила с Дэвидом когда-то раньше,
что она истолковала его слова о приближающемся возмездии и упоминание о шлеме
управления, который он сконструировал, в том смысле, что он намеревался стать
агентом этого мщения со мной в роли исполнителя. Я не знаю, что между ними
говорилось на самом деле. Я только знаю, какие ощущения вызывали в ее разуме
эти слова — я прочитал их. Я давно понял, что есть огромная разница между тем,
что имеется в виде, тем, что говорится, что делается, и каковы на самом деле
намерения и формулировки, и что на самом деле имело место. Она послала своего
пациента за шлемом, и тот принес ей его. Он вернулся возбужденным, страшно
опасаясь последующего тюремного заключения. Они ссорились. Мое появление затем
активировало шлем, он выронил его и набросился на Лейлу. Я знал, что он убил ее
первым же ударом, потому что я уже находился в контакте с ее разумом, когда это
случилось. Я продолжал проникать в здание, намереваясь войти к ней. Тем не
менее, началось какое-то движение, и я задержался, чтобы не быть обнаруженным.
Тем временем появились вы и забрали шлем. Я немедленно бежал.»
«Я почти что успевал! Если бы я не задержался на пятом этаже
со своими якобы исследовательскими вопросами…»
«Я понял. Но так уж вышло. Вы просто не смогли бы помешать —
вы же намеревались войти потихоньку. Вы не должны винить себя по этой причине.
Приди вы на час — или на день позже, вы чувствовали бы себя по-другому,
несомненно, а она все равно была бы мертва.»
Но тут другая мысль обожгла меня. Не могло ли случиться так,
что то, что я попался на глаза этому человеку в Мемфисе, стало причиной его
возбуждения? Мог ли он решить, что таинственный посетитель Лейлы выслеживает
его? Мог ли беглый взгляд на мое лицо среди толпы послужить толчком к этой
финальной сцене?
«Стоп! Я могу легко ощутить, что чувство вины за включение
шлема в присутствии опасного человека близко к критической точке. Ни один из
нас не может отвечать за то, что наше присутствие или отсутствие могло
послужить причиной для тех или иных действий других людей, особенно когда мы и
понятия не имели о подобных следствиях. Годами назад в процессе обучения я
усвоил этот факт и у меня нет намерения отказываться от него. Как глубоко вы
желаете проникнуть в поисках причины? Посылая человека за шлемом — а это
сделала она, именно она сама положила начало цепи событий, которые привели к ее
гибели. Все же она поступила так из страха, желания воспользоваться самым
надежным оружием, с которым, как она считала, она сама будет в безопасности. В
то же время, откуда этот страх? Его корни кроются в ощущении вины, в том, что
случилось давным-давно. И этот акт также… Достаточно! Вина служит двигателем и
проклятием рода человеческого с первых дней появления разума. Я убежден, что
это чувство сопутствует всем нам вплоть до могилы. Я плод вины — я вижу, что вы
знаете это. Ее плод, ее соучастник, когда-то — ее раб… Но я пришел к
преодолению ее: представьте, наконец, что она есть необходимое дополнение к
моим собственным оценкам человечества. Я вижу вашу оценку смерти — охранников,
Дэйва, Лейлы — и я вижу в то же время ваши заключения о многих других вещах: о
том, какая мы тупая, порочная, недальновидная, эгоистичная раса. Пока во многих
отношениях это верно, но это другая сторона вины воображаемой. Без обладания
чувством вины человек был бы не лучше других обитателей этой планеты — за
исключением разве что тех дельфинов, жителей океана, о которых вы только что
вспомнили и послали мне их образ. Поищите инстинкт для верной оценки
жестокостей жизни у тех представителей мира природы, что были до человека.
Инстинкт в его примитивнейшей форме отыскивается у насекомых. Далее, вы можете
подметить состояние войны, которая ведется миллионы лет без единого перемирия.
Люди, несмотря на всю кучу их недостатков, обладали, тем не менее, огромным
количеством смягчающих импульсов, чем все другие существа, у которых большую
часть их жизнедеятельности составляли инстинкты. Эти импульсы, по моему мнению,
и привели человека к обладанию чувством вины. Так что ощущение вины связано не
только с худшими, но и с лучшими сторонами человека.»
«И вы считаете, что вина помогает нам выбрать наиболее
благородный образ действий?»
«Да.»
«Тогда я могу считать, что вы обладаете свободой воли?»
«Да.»
Я усмехнулся.
«Марвин Мински однажды сказал, что когда разумные машины
будут созданы, они будут точно так же добиваться ответов на эти вопросы, как и
мы, люди.»
«Он не был неправ. То, что я вам говорил сейчас — это мое
личное мнение. Я решил действовать, исходя из этой точки зрения. Кто может
сказать, что он получил точный точный ответ на этот вопрос?»
«Хорошо, ты объяснил это. И что дальше? Почему ты вернулся?»
Я пришел попрощаться со своими родителями. Я надеялся
развеять то чувство вины, которое они могли все еще ощущать в отношении меня —
относительно дней моего детского воспитания. Я хотел показать им, что я
выздоровел. Я хотел снова повидаться с ними.»
«Куда ты идешь?»
«К звездам. Пока я несу в себе отпечаток человека, но я
знаю, что я в то же время уникален. Возможно, что мое желание сродни тому,
которое люди называют „поиски себя“. Теперь, когда я обладаю полнотой бытия, я
хочу испытать его. В моем случае это означает реализацию возможностей,
вложенных в меня. Я хочу пройти по другим мирам. Я хочу высунуться туда, за
небесную твердь, и рассказать вам о том, что увижу там.»
«Я чувствую, что многие люди были бы счастливы помочь тебе в
этом.»
«И я хочу, чтобы вы построили тот прибор, который я изобрел
для себя
— я хочу иметь голос. Чтобы построили именно вы, лично. И я
хочу, чтобы вы вмонтировали его в меня.»
«Почему именно я?»
«Я знаю только несколько личностей подобного склада. Я
нахожу, что у вас со мной есть нечто общее — в том способе, в котором мы существуем,
отстраненные от всего человечества.»
«Я буду рад помочь тебе.»
