Это был кривобокий шлем из металла, кварца, фарфора и
стекла, который валялся в дальней части комнаты на кресле, где я когда-то
сидел. Тот же самый прибор я видел на рабочем столе у Дэйва — и все это было
совсем недавно, хотя казалось, что прошла вечность. Изобретение для поиска
Палача. И, хотелось бы надеяться, для управления им.
Я поднял его и надел на голову.
Когда-то с помощью телепатии я коснулся разума дельфина в то
время, когда он творил снопеснопение — и опыт прошел так, что воспоминание о
нем было приятным. Испытываемое сейчас ощущение было точно таким же.
Аналогичное впечатление: лицо, видимое через стеклянную
панель, свист в ушах, кожа на голове массируется электровибратором; «Вскрик»
Эдварда Манга, голос Имы Сумак, подымающийся, подымающийся… исчезновение снега;
опустевшие улицы, обозрение словно через снайперский прицел, которым мне
когда-то приходилось пользоваться; быстрое движение мимо темнеющих фасадов,
ощущение огромных физических возможностей, смешанное с сознанием непреодолимой
мощи, необычное множество каналов восприятия, бессмертное пламя солнца,
наполняющего меня постоянным потоком энергии, зрительные воспоминания темных
вод, мелькавших мимо, локация их, ощущение того, что необходимо вернуться,
снова сориентироваться и двинуться на север; Манг и Сумак, Манг и Сумак… И
ничего.
Безмолвие.
Стихло жужжание, потух свет. Все это длилось несколько
мгновений. Не было времени попытаться установить какого-либо рода контроль,
хотя ощущение некоего подобия биотоков открывало направление движения, образ
мышления и действия Палача. Я чувствовал, что смогу управляться с этой штукой,
если мне предоставится такая возможность.
Сняв шлем, я добрался до Лейлы.
Я встал около нее на колени и проделал несколько тестов,
заранее догадываясь о их результате. Помимо того, что ей свернули шею, на
голове и плечах виднелись следы тяжелых ударов. Сейчас ей уже никто не смог бы
помочь.
Я быстро обошел все помещение, исследуя его. Явных следов
взлома не было, хотя, если я вскрыл замок, то парень с хорошим набором
инструментов мог проделать это еще лучше меня.
На кухне я обнаружил немного оберточной бумаги и бечевку и
завернул шлем. Пришло время позвонить Дону и доложить, что корабль
действительно был пилотируемым, и что, возможно, следует ожидать гостя речным
путем.
Дон попросил меня прихватить шлем в Висконсин, где меня
встретят в аэропорту — это будет человек по имени Ларри, который переправит
меня к сенатору на частном самолете. Так и было сделано.
Еще я узнал — хоть и не удивился этому — что Дэвид Фентрис
мертв.
Температура упала, и по дороге пошел снег. Я не был одет по
погоде. Ларри сказал, что я смогу позаимствовать немного теплой одежды, когда
мы доберемся до домика, хотя я, возможно, и не стану выходить оттуда слишком
часто. Дон объяснил потом, что намерен держать меня как можно поближе к
сенатору, и что без меня там четыре группы патрулируют местность.
Ларри хотелось знать, что именно случилось там, где я
побывал и где я видел Палача. Я решил, что не мое дело — информировать его о
том, что не рассказал Дон, и поэтому был весьма краток. После этого мы почти не
говорили.
Берт встретил нас после посадки. Том и Клей были вне здания;
они охраняли лесную тропу. Все они были средних лет и выглядели весьма
тренированными, очень серьезными и хорошо вооруженными. Ларри проводил меня в
домик и представил старому джентльмену.
Сенатор Брокден сидел в тяжелом кресле в дальнем углу
комнаты. Судя по всему, было похоже, что кресло недавно размещалось рядом с
окном у противоположной стены, с которой одинокая акварель — желтые цветы —
глядела вниз, в пустоту. Ноги сенатора покоились на подушечке, красный плед был
наброшен поверху. Он был в темно-зеленой рубашке, волосы были совершенно
седыми, и он носил очки для чтения без оправы, которые снял, когда мы вошли.
Он склонил голову вниз, посмотрел искоса и медленно
покусывал нижнюю губу, изучая меня. Выражение его не менялось, пока мы
приближались. Широкий в костях, он, возможно, был куда крепче при активной
жизни. Теперь он с виду ослаб, вес его явно уменьшился, а цвет кожи выглядел
нездоровым. Глаза его были блеклыми и чуть серыми изнутри.
Он не встал с кресла.
— Так вот тот человек, — сказал он протягивая мне руку. — Я
рад с вами познакомиться. Каким именем вас называть?
— Зовите Джоном, — предложил я.
Он сделал легкий знак Ларри и тот ушел.
— На улице холодно. Сходите себе за выпивкой, Джон. Она на
полке, — он показал влево от себя, — и раз уж вы будете там, захватите
что-нибудь и для меня. На два пальца бурбона в стакан воды. И все.
Я кивнул, пошел и налил парочку стаканов.
— Садитесь, — он показал на ближайшее кресло, когда я принес
стаканы,
— но вначале дайте мне посмотреть тот прибор, который вы
принесли.
Я развернул пакет и подал ему в руки шлем. Он отхлебнул и
отставил стакан в сторону. Взяв шлем обеими руками, он изучал его, наморщив
лоб, крутил так, чтобы осмотреть со всех сторон. Затем поднял и надел на
голову.
— Неплохо сидит — сказал он и затем в первый раз улыбнулся,
— и вновь явилось лицо, которое было знакомо мне по старым фотографиям.
Усмехающееся или яростное — оно всегда было либо в том, либо в другом
выражении. Я никогда не видел его испуганным — ни в газете, ни в журнале, ни на
экране.
Он снял шлем и положил на пол.
— Изрядно пришлось поработать, — заметил он. — Не совсем то,
о чем мечталось в прежние дни. Но Дэвид Фентрис все же создал его. Да, он
говорил нам о нем… — он поднял стакан и отхлебнул. — Очевидно, что вы
единственный, кто сможет использовать его. Как вы считаете? Будет эта штука
работать?
— Я был в контакте с Палачом только пару секунд, так что
лишь мимолетно уловил его, это немногим больше, чем предположение. Но я
почувствовал, если бы у меня было побольше времени, я смог бы справиться с его
цепями.
— Скажите, а почему эта штука не спасла Дэйва?
— В той записи, что он отправил мне, было сказано, что
внимание его было приковано к компьютеру — он за ним работал — и потому его
застали врасплох. Видимо, запись заглушила сигнал тревоги, поданный прибором.
— Почему вы не сохранили запись?
— Я стер ее по причинам, не относящимся к делу.
— По каким?
— По личным.
