Румоко-Из-Адских-Глубин дымился и рос, точно голливудское
чудовище, выползшее из научно-фантастического фильма. По прогнозам через
несколько месяцев пламя там потухнет. Затем начнется появление слоя почвы,
перелетные птицы станут останавливаться там на отдых, а может, и совьют там
гнезда и удобрят почву пометом. Мутировавшие багровые мангровые заросли
появятся там, соединив море и землю. Заведутся насекомые. И однажды, согласно
теории, остров станет обитаемым. А позже он станет первым звеном в цепи
обитаемых островов.
Двусмысленное решение демографической проблемы, скажете вы:
творить новую землю для расселения людей и убивать при этом массу обитателей
подводных городов.
Да, землетрясение разрушило купол Нового Салема. Многие погибли.
И несмотря на это, следующим летом намечено рождение
двойника Румоко.
Население Балтимора-2 было обеспокоено, но расследование,
проведенное Конгрессом, показало, что вина полностью ложится на конструкторов
Нового Салема, которые не предусмотрели подобных превратностей судьбы. Суды
привлекли к ответственности нескольких подрядчиков, и двое из них потеряли
контракты, несмотря на свои связи, так что им пришлось подыскивать заказы в
другом месте.
Это немало, но недостаточно, и я до сих пор сожалею о том,
что сунул того парня под душ. Он жив и здоров, этот парень Нового Салема, но я
знаю, что ему уже никогда не стать прежним.
В следующий раз при строительстве острова будут приняты
большие предосторожности — что бы это ни значило. Но я не верю, что они будут
достаточными — я знаю им цену. С тех пор я никогда никому не верю.
Если погибнет и другой город-пузырь, как погиб твой, Ева, я
полагаю, работы по проекту замедлятся. Но я не верю, что проект будет отвергнут
навсегда. Думаю, они найдут другую оговорку, и тогда состоится третья попытка.
Пока мы не сможем творить такие вещи без последствий, я
полагаю, что вряд ли решение наших демографических проблем может лежать в
сотворении новой суши. Нет!
Экспромтом я могу сказать, что раз уж мы на сегодня
контролируем все, то могли бы контролировать и рост населения. Я даже готов
расстаться со своей персоной — со многими, можно сказать, персонами — и
проголосую за это, если дело дойдет до референдума. И я утверждаю, что
городов-пузырей должно быть больше, а ассигнования на изучение внешнего
пространства нужно увеличить. И никаких больше Румоко.
Несмотря на прошлые оговорки, я выбираю свободу. Вэлш
никогда не узнает об этом. Надеюсь, никто не узнает. Я не альтруист, но у меня
такое чувство, что я в огромном долгу перед тем народом, кровь которого
пролилась по моей вине. Кроме того, я однажды был их гостем…
Используя преимущества своего несуществования, я задумал
диверсию, которая будет исполнена настолько хорошо, что станет последней.
Как?
Я увидел, что тот вулкан очень похож на Кракатау. В
результате последних событий в Центре появилось очень много данных о магме — и,
естественно, я располагал этими сведениями.
Когда станет рождаться очередной ребеночек, я сумею сделать
так, что в результате сейсмический баланс будет нарушен настолько основательно,
как этого еще не бывало на памяти людей. Это, пожалуй, сделать не слишком
сложно.
Возможно, в результате этого я убью тысячи людей — наверняка
будут жертвы. Тем не менее, Румоко, разрушив Новый Салем, отправил на тот свет
так много народу, что, я думаю, Румоко-2 отправит еще больше. И я надеюсь, что
наверху после этого окажется достаточно свободного места. Добавим еще и то,
какие слушки побегут — я сам подтолкну их. И так и сделаю.
По крайней мере, я смахну с суши так много людей, как смогу.
Они получат великолепные результаты, те, кто составляют
планы — они получат Эверест в Центре Атлантики и несколько треснувших подводных
куполов. Отшутитесь — и вы хороший человек.
Я наживил удочку и закинул ее. Билл отхлебнул апельсинового
сока, я же затянулся сигаретой.
— Ты сейчас инженер-консультант? — спросил он.
— Ага.
— Отдыхаешь?
— Нет, работаю — в уме. Обдумываю один хитрый фокус.
— Справишься?
— Да.
— Иногда мне хочется быть таким, как ты — самому себе
хозяином.
— Нет. Овчинка выделки не стоит.
Я вглядывался над темными водами, могущими нести чудеса.
Утреннее солнце лизало волны, и решение мое было твердым. Ветер дул теплый и
приятный. Небо становилось прекрасным. Я мог судить об этом по разрывам в
пелене туч.
— Это звучит интересно. Разрушительная работа, говоришь?
И я, Иуда Искариот, оглянулся на свой путь и сказал:
— Передай наживку, пожалуйста. Похоже, что-то клюет.
— У меня тоже. Погоди минутку.
День, словно куча серебряных долларов, посыпался на палубу.
Я вытянул добычу, оглушил и осторожно взял ее.
Я сказал себе, что я не существую. Я надеялся, что это
правда, даже тогда, когда чувствовал, что это не так. И мне снова мерещилось
лицо старика Колгейта под тогдашней белой кепчонкой.
ЕВА, ЕВА…
ПРОСТИ МЕНЯ, МОЯ ЕВА… Я ХОТЕЛ БЫ ПОЧУВСТВОВАТЬ ТВОЮ РУКУ НА
СВОЕМ ЛБУ.
День почти что серебряный. Волны этим утром синие и зеленые
и — о, боже! — как очарователен свет!
— Вот наживка.
— Спасибо.
Я взял ее. Нас медленно сносило течением.
В конце концов, все мы смертны, — решил я. Но от этого мне
легче не стало.
Следующая открытка будет, как обычно, на Рождество, Дон,
только годом позже.
Не спрашивай меня, почему.
Часть 2 - Песнопевец
После того, как все разошлись, выслушав рассказ о
происшедшем, а остатки останков убрали — еще долго после этого, пока тянулась
ночь, поздняя, чистая, с множеством ярких звезд, двоившихся и мерцавших в
прохладных водах Гольфстрима вокруг станции, я сидел в кресле на маленьком
заднем дворике за моим жилищем, потягивал пиво из жестянки и следил за тем, как
заходят звезды.
Чувства мои были в неприятном смятении, и я еще не совсем
четко представлял себе, что же делать дальше.
