Кристоф де Буасьер выехал вперед, грудью коня наезжая на трактирщика.
— О, молодой господин, — хозяин постоялого двора сложился в поклоне, как перочинный нож, — простите, я не разглядел.
— Лучшие номера, лучшее, что есть у тебя в погребах…
— Ваша честь, помилосердствуйте. Лучший номер… — Он замялся.
— Ну, что еще?
— Там их высокопреосвященства играют в карты.
Глава 9
«Случайность — внезапно наступившая неизбежность».
Исаак Ньютон
Над толпой, заполнившей ратушную площадь, звучал крик судебного пристава:
— …Таким образом, рыцарь Герхард фон Шредингер при многих свидетелях поклялся на Библии, что он не брал в долг и не принимал в уплату за его заклад сто пятьдесят марок серебром, о которых говорит истец. Он также обвиняет Ульриха из Гнейзенау в том, что последний коварно подделал его расписку, дабы завладеть имуществом ответчика. Поскольку истец также прилюдно громогласно присягнул на святом писании, что слова его обвинения истинны, суд вольного города Бремена постановил за отсутствием улик и взаимным обвинением сторон передать это дело правосудию господнему. Пусть же кампеон, защитник слова истца, и ответчик сойдутся здесь на ристалище и Божьим судом укажут, на чьей стороне правота.
Народ одобрительно загудел и, возбужденно переговариваясь, стал наваливаться на внешнее ограждение ристалища. Стражники древками алебард оттеснили зевак, делая грозные лица и беззлобно поругиваясь.
— …Суд постановил избрать оружием для поединщиков кулачные щиты, палицы и кинжалы.
Судебный пристав подал знак трубачам на балконе ратуши, и те немедля грянули сигнал начала судебного поединка.
— А ну отойди! Куда ты прешь?! — Один из стражников выдвинул перед собой древко алебарды, оттесняя от ограды хорошо одетого гиганта с мечом на боку. Тот перехватил древко и не спеша поднял его вместе с болтающимся стражником над собой.
— Нишкни. — Гигант опустил алебарду.
Толпа взорвалась хохотом, наблюдая, как поднимается распластавшийся на земле стражник. Между тем поединщики вышли на ристалище, и зеваки, тут же забыв о неведомом силаче и его жертве, устремили любопытствующие взгляды на восьмиугольник, обнесенный деревянной оградой.
— Который из них наш? — обратился к гиганту человек в ученой мантии с чернильницей и связкой перьев на поясе. — Тот, бородатый, или этот, который улыбается?
— Который улыбается.
— Бородатый покрупнее будет. Этот как-то так себе.
— А вот увидишь.
Подошедший к ристалищу судебный пристав спросил представителя истца и ответчика, не желают ли они сознаться в неправоте и решить дело миром, и, получив в ответ единодушное «не желаю», дал команду. Стоящие на ристалище стражники подняли алебарды и быстро отскочили за изгородь, чтобы не мешать поединщикам. И сделали это вовремя. Бородатый, тот, который больше понравился магистру Вигбольду, размахивал палицей, готовясь вбить голову противника куда-нибудь в область желудка.
Дзынь! — булава ударилась о выпуклый умбон кулачного щита и пролетела мимо. И Герхард фон Шредингер устремился вслед за ней.
— Э-эй, — все так же улыбаясь, позвал Ян с Троцнова. — Ты куда? Я здесь.
Взбешенный немец развернулся, нанося удар наотмашь. Еще одно короткое движение, поворот щита… Палица германца уткнулась в землю, сверкающий на солнце умбон врезался в челюсть бородача, отбрасывая его шага на три. Толпа вновь захохотала, заулюлюкала, приветствуя ловкого поединщика.
— А парень, того. Вполне. — Магистр Вигбольд поднял вверх большой палец.
— Бьюсь об заклад, это только начало.
Наследник тевтонской ярости замотал головой, восстанавливая четкость расплывшегося пейзажа, и вновь ринулся на богемца, пытаясь щитом остановить щит и булавой подсечь его колени. Но каким-то чудом юркий кампеон исчез с линии атаки, зацепил кромкой своего щита щит противника, дернул на себя и в следующий миг вновь обрушил умбон на челюсть фон Шредингера.
— Кости святого Фомы! Да он над ним издевается! — поразился ученый муж.
— Конечно, — подтвердил барон де Катенвиль. — Это иллюстрация на тему: если ударят тебя по правой щеке, подставь левую.
— Теперь я понимаю, зачем вам нужен этот парень.
— О нет! Если бы только в этом были его дарования, он мог бы спокойно продолжать искать себе на голову приключений по всей Европе.
Между тем публичное глумление над ответчиком продолжалось. Он вновь, хотя и с меньшим задором, бросился на Яна Жижку. Тот принял удар на щит, подцепил носком одну ногу противника, ткнул пяткой во внутреннюю часть бедра опорной ноги. Фон Шредингер попытался уцепиться за воздух, но без особого успеха. Еще секунда, и богемец оказался сидящим на груди поверженного.
Его кинжал уткнулся в горло ответчика.
— Где деньги, которые ты взял у мастера Ульриха?
— Сдаюсь, — прохрипел опозоренный рыцарь. — Все отдам.
— Заметь, — Дюнуар воздел к небу указательный палец, — первый раз Ян Жижка пустил в ход оружие. Этого Шредингера он сделал одним щитом. Ну и ногами.
— Да, верно. И что же?
— А то, почтеннейший магистр, что этот поединок не столько решает проблемы Яна, сколько создает их.
— Каким это таким образом?
— Довольно печальным для храброго поединщика, однако, хочется верить, удачным для нас. Обрати внимание на во-он ту группу вооруженных мужчин в кожаных гамбизонах.
— На шее у каждого золотая цепь со львом святого Марка? Уже обратил. Должно быть, какие-то знатные венецианцы. В прежние времена я бы с ними поговорил накоротке.
— Упаси тебя бог, магистр Вигбольд, от таких разговоров. Ты мне еще нужен живой. А потому собери-ка лучше тех ребят, которых ты навербовал для своей каракки. Пусть все они при оружии будут поблизости. Когда понадобится, я свистну.
— Вот оно как? Что ж, я сейчас.
— Быстрее, друг мой. Как можно быстрее.
Между тем толпа валила поздравить успешного бойца. Его хлопали по плечам, жали руки, совали какие-то калачи и кружки с пивом. Вокруг слышались речи:
— Мастер Ян! Мастер Ян, у меня тут есть одно дельце. Я хорошо заплачу.
— Не слушайте его! Вот у меня…
— А ну-ка! Ну-ка, расступитесь.
Через людское море, сопровождаемый несколькими слугами, продвигался сгорбленный годами седовласый купец в бархатном, отороченном мехом длинном, не по погоде жарком одеянии.
— Никогда в жизни не видел лучшей схватки, господин рыцарь, — обнимая Яна Жижку, проговорил торговец. — Это был восхитительный бой. Вот. Держите. Здесь двадцать марок, как мы и договаривались. А вот еще пять от меня за великолепное зрелище.
