Кройд тщательно запер наружную дверь. Затем распечатал одну
из подарочных коробок, извлек бутылку перкодана и залпом осушил. В ванной он
содрал с себя окровавленные лохмотья, как следует умылся. Затем отправился к
холодиль нику за пивом — для контраста с терпкой французской зеленью. Никакой
записки в холодильнике не обнаружилось — ни среди молочных пакетов, ни в отсеке
для яиц, — и это повергло Кройда в глубокое уныние.
Остановив кровотечение, Кройд перебинтовал раны и накинул
свежую рубашку. Он не стал ломать себе голову, почему так вышло. Теперь уже
никакой роли не играло, выследили его враги или же подстерегли в заранее
подстроенной ловушке — квартиру следовало покинуть, и немедленно. Сейчас лишь
отсутствие Вероники всерьез тревожило Кройда — по возвращении она могла попасть
в беду. Но никакой альтернативы отступлению Кройд не видел. Знакомое мерзкое
чувство — за ним снова шли по пятам.
Сменяя метро на такси и снова ныряя под землю, Кройд
несколько часов петлял по городу. Для вящей уверенности, нацепив зеркальные
очки, исходил Манхэттен вдоль и поперек еще и пешком — и столь замысловатым
узором, что шансов у предполагаемых топтунов, пожалуй, вовсе не осталось.
Именно тогда Кройд впервые в жизни увидел свое имя на световых табло
Таймс-сквер, набранное колоссальными бегущими буквами.
«Кройд Кренсон, срочно позвоните доктору Т., чрезвычайная
необходимость», — гласила надпись, бегущая по фасаду небоскреба.
Кройд стоял как вкопанный, снова и снова перечитывая
неожиданное послание. Когда убедился, что зрение не подвело, недоуменно и
обиженно пожал плечами. Неужто так трудно понять, что он чем-то занят и
заскочит оплатить счет при первой же возможности. Это было дьявольски
унизительно — выставить его дохляком перед всем белым светом. Вероятно, теперь
они отведут ему даже койку, хотя чулан со швабрами обошелся бы куда дешевле.
Что им всем действительно требуется, так это только выжать Кройда досуха, как и
всех прочих. Подождут, перебьются.
Ругаясь сквозь зубы, Кройд поспешил к подземке.
Трясясь в вагоне метро по Бродвейской линии к югу, Кройд
катал под языком пару сердечек и одну заплутавшую среди них капсулу пирагекса.
И немало изумился, обнаружив. что все пассажиры, входящие в вагон на станции
Кенал-стрит, — близнецы. Более того. все как один походили на весьма
важную личность — сенатора Хартмана. Сперва в глаза бросился только один
Хартман — уже и это странно для вечерней подземки. Но следом в вагон тут же вошел
второй, присоединился к первому, и, поглядывая искоса на Кройда, они что-то
быстро между собой обсудили. Один из хартманов высунулся за дверь и что— то
возбужденно прокричал — в вагон хлынули остальные хартманы. Хартманы всех
мастей и видов: хартманы-верзилы, хартманы-коротышки, хартманьи-олстяки и даже
один хартман с лишними конечностями — общим числом семеро хартманов. Достаточно
потертый жизнью, Кройд вскоре сообразил, что именно может означать нашествие
хартманов здесь, вблизи Джокертауна — похоже, оборотни чествовали сегодня
сенатора в канун предстоящих выборов.
Когда двери с шипеньем съехались и поезд тронулся, самый
высокий из хартманов повернулся и уставился на Кройда:
— Вы Кройд Кренсон?
— Ошиблись. — Кройд отвернулся.
— А я полагаю, нет.
Кройд пренебрежительно повел плечами:
— Полагайте себе что угодно, только где-нибудь
подальше, если не хотите потерять мой голос на выборах.
— Вставай!
— Я тебе встану! Высоко встану! Выше тебя! И выше всего
прочего.
Верзила хартман лениво потянулся к Кройду рукой; остальные
тоже надвинулись, замаячили поблизости.
Кройд дернулся, перехватил протянутую руку и рванул; к
своему лицу. Последовал краткий хруст, верзила дико взвыл, отчаянно мотнув
головой и падая на колени, а Кройд, выплюнув откушенный палец, неторопливо
поднялся на ноги. Подтянув оборотня за искалеченную руку поближе, Кройд воткнул
свободную ладонь в живот и вырвал кишечник. Со звуком, подобным щелканью бича,
лопнула грудная клетка и обнажились сломанные ребра — во все стороны фонтаном
брызнула кровь.
— Ах ты, неслух паршивый! — ласково произнес
Кройд. — Чему только мамочка тебя, такого осла, учила? Где Вероника,
отвечай!
Изувеченный сенатор ответил кровавым кашлем. Остальных
хартманов, впавших было в оцепенение при виде крови, как ветром сдуло. А Кройд
снова засунул руку в развороченное нутро, на этот раз ниже и по самый локоть.
Весь в крови, он сладострастно подчищал тело врага от остатков внутренностей.
Прочие хартманы, наблюдая за экзекуцией из дальнего конца вагона, молча ждали
решения собственной участи.
— Это политическая акция! — швыряя им под ноги
останки главаря, заорал Кройд. — Акт возмездия. До встречи в ноябре на
выборах, говнюки!
Соскочив на Уолл-стрит, он содрал с себя окровавленную
сорочку, запихнул в ближайший мусоросборник и, прежде чем покинуть вестибюль
станции, ополоснулся у питьевого фонтанчика. Рослому чернокожему,
присвистнувшему навстречу от изумления: «Вот это так белый — без балды белый!»
— Кройд предложил обмен — полста баксов за рубаху. Линяло-голубая
полусинтетическая тряпка с длинными рукавами пришлась впору. Двигаясь по Носсау
к югу, Кройд вскоре добрался до центра. В круглосуточной греческой забегаловке
совершил первую краткую остановку и купил кофе, сразу две здоровенных
пластиковых чашки, по одной в каждую руку — чтобы хлебать на ходу.
Затем, свернув по Кенал-стрит направо, добрался до знакомого
кафетерия, где заказал бифштекс, омлет, сок и снова кофе — много кофе. Сидя за
столиком у окна и наблюдая за неторопливо оживающим городом, Кройд настороженно
встречал рассвет нового дня. Что-то он принесет? Организм потребовал черную
пилюлю; от щедрот Кройд накинул ему сверху одну из красных — на всякий пожарный
случай.
— Любезный! — обратился он к официанту. — Ты,
по-моему, шестой или седьмой, кого я за последний час вижу в марлевой повязке.
— Вирус брошенной карты, — пояснил тот. —
Очередная вспышка.
— Да всего лишь отдельные случаи, и те Бог знает
где! — удивился Кройд. — Так я слышал, по крайней мере.
— Пойдите послушайте снова, — отозвался
официант. — Их уже больше сотни — и то, если нам лапшу на уши не вешают.
Кройд впал в задумчивость.
— Полагаешь, этот клочок марли может чем-то
помочь? — спросил он наконец.
— Уж лучше это, чем ничего, — пожал плечами
официант. — Еще кофе?..
— Наливай. И заверни мне на дорожку дюжину пончиков,
найдешь столько?
— Разумеется.
