Десятифутовая лавина дождя и ветра прошла по берегу острова, уничтожая дома, деревни, защитные заграждения. Сотни людей были унесены в море. Неистовые порывы ветра выворачивали с корнем вековые деревья, поднимали в воздух, и те гигантскими снарядами летали над землей, сшибаясь друг с другом. Беспрерывный дождь залил несколько миль береговой линии слоем воды глубиной в фут, превратил долины в озера, переполнил реки, заставив их выйти из берегов. Стремительные потоки воды и грязи, сметая все на своем пути, хлынули на города и деревни, за считанные секунды превратив их в затопленные руины и уничтожив тысячи людей.
Однако кошмар на побережье не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось на море. Монгольский флот оказался в эпицентре урагана. К ревущим ветрам и ливням прибавились гигантские волны, вздымавшиеся, казалось, до самого неба. Горы воды обрушивались на корабли, опрокидывая и разламывая их в щепки. Налетавшие волны срывали находившиеся у побережья суда с якорей, стремительно несли их к берегу и разбивали о камни и скалы. Водовороты, круша корабли словно бумажные коробочки, втягивали их с экипажами в морскую пучину. Суда проваливались в ненасытные жерла одно за другим словно костяшки домино. Легкие корабли просто рассыпались в кипящей воде на глазах у пораженных ужасом воинов. Солдаты гибли тысячами, поскольку не умели плавать, но и матросы ненадолго переживали их.
Тимур и его воины в отчаянии хватались за палубные надстройки на борту корейского мугуна. Корабль швыряло из стороны в сторону, как пуговицу в стиральной машине. Йон умело вел судно сквозь клыки шторма, навстречу волнам. Несколько раз деревянное судно кренилось почти до самой воды, и тогда Тимуру казалось, что его вот-вот смоет с палубы. В такие мгновения Йон бросался к рулю и выправлял курс. На его решительном лице играла презрительная усмешка. Только когда перед ними возникла чудовищная пятнадцати метровая волна, лицо просоленного морями Йона побледнело.
С диким ревом стена воды обрушилась на корабль. Сокрушительная лавина смела с палубы людей и мачты, погребла судно в морской воде и пене. Спустя несколько секунд корейский корабль полностью исчез под яростной волной. Сидевшие в трюме солдаты почувствовали тошноту от резкого падения, удивились внезапно наступившей темноте и тишине. По всем законам корабль должен был рассыпаться, но он оказался на редкость крепким — дерево устояло. Когда гигантская волна прошла, корабль всплыл, неожиданно, будто привидение, появившись на поверхности взбесившегося моря.
Тимур, падая в воду, успел из последних сил дотянуться и схватиться за бортовую веревочную лестницу. Всплыв, жадно глотая воздух, он поднял голову и с ужасом обнаружил, что с палубы сорвало все мачты. Позади него, со стороны кормы, раздались отчаянные умоляющие крики и тут же смолкли, заглушенные воем ветра. Обернувшись, Тимур увидел беспомощно бьющихся в воде капитана Йона и с десяток матросов и солдат. Крепче вцепившись в веревку, Тимур лишь сочувственно глядел, как новая волна подхватила их и понесла в море.
Без мачт и команды корабль оказался во власти стихии. Волны крутили его, бросали из стороны в сторону, погружали в воду. Он должен был давно утонуть, но крепкий корпус, сработанный искусными корейскими корабелами, выдерживал бурю. Он стойко держался на воде в отличие от китайских судов, то и дело исчезавших в морской пучине.
После нескольких напряженных часов непрестанной болтанки ветер и дождь начали постепенно стихать. На мгновение вдруг выглянуло солнце, и Тимур подумал даже, что шторм закончился. Однако это был только первый удар тайфуна. Прошел его эпицентр, после которого всегда наступает краткая передышка, а затем все повторяется. Тимур поднялся на палубу, заметил там двух уцелевших матросов-корейцев и приказал им взять на себя управление кораблем. К тому времени когда вновь поднялся ветер и начался дождь, Тимур и матросы по очереди хватались за руль, стараясь справиться с кораблем, ставшим неуправляемым в смертоносных волнах.
Отчаявшись повернуть судно и придать ему нужный курс или хотя бы унять качку, они мужественно боролись за то, чтобы просто не дать кораблю утонуть. Они и не заметили, как поймали встречный ветер и устремились в противоположном направлении, на юг. Налетев на Кюсю, тайфун утратил силу. Порывы ветра ослабли, но, налетая на корабль со скоростью более девяноста миль в час, они швыряли его из стороны в сторону. Ослепленный каплями дождя, Тимур не имел представления куда они плывут. Несколько раз корабль опасно приближался к береговой линии, изобилующей мелкими островками, торчащими из воды скалами и мелководьями, невидимыми во мраке шторма, чудом минуя их. Ни Тимур, ни два матроса не знали, что лишь случайно избежали гибели.
Тайфун бушевал день и ночь, а затем начал постепенно стихать, ветры улеглись, ливень перешел в мелкий моросящий дождь. Корейский мугун, потрепанный, с прохудившимся днищем, начал прибиваться к берегу и вскоре гордо уткнулся в него. Без капитана и матросов, смытых в море, изрядно пострадавший от тайфуна корабль все-таки выдержал все напасти, выстоял. Море успокаивалось, Тимура и его спутников охватило чувство невероятной удачи.
Остальным кораблям монгольского флота вторжения повезло куда меньше — смертельный тайфун уничтожил их. Почти весь китайский флот, вышедший из устья Янцзы, погиб — частью утонул в море, а частью был выброшен на береговые скалы и превращен в обломки. Вдоль берега плавали останки гигантских китайских джонок, корейских военных кораблей, весельных барж. Над водой то и дело проносились крики о помощи и тонули в свисте ветра. Тысячи солдат, одетых в тяжелые кожаные доспехи, утонули сразу. Тех, кто уцелел от первых ударов стихии и от страха держался на плаву, накрывали и утаскивали на дно гигантские волны. Избежавших смерти в море и выбравшихся на сушу поджидали самураи, маленькими группами кружившие по берегу, усеянному трупами. Издали зрелище напоминало громадную длинную поленницу дров, приготовленных для костра. Полузатопленные мачты, рули, части корпусов, весла и обломки палубных надстроек плотным слоем покрыли море от Кюсю до самого горизонта. Японцы потом говорили, что по ним можно было перейти залив Имари, не замочив обуви.
Остатки флота вторжения потянулись назад, к Корее и Китаю, с невероятной новостью — мать-природа снова разрушила план завоевания Японии. Хан Хубилай потерпел сокрушительное поражение, самое страшное со времен правления Чингисхана. Оно показало всему миру, что войска великой империи не были столь уж неукротимы.
Японцы восприняли удары тайфуна-убийцы как чудо. Несмотря на принесенные им разрушения, он избавил Кюсю от завоевания и покарал захватчиков. Многие считали появление тайфуна результатом непрерывной одиннадцатичасовой молитвы богине Солнца в храме Исэ. Божественный промысел оказался сильнее монголов — верный знак благоволения небес к Японии и защиты в отражении иностранных интервентов. Вера в божественный ветер камикадзе была необычайно сильна. Память о нем прошла через века и отозвалась в названии летчиков-смертников времен Второй мировой войны.
Тимур и оставшиеся в живых матросы ничего не знали о потерях флота вторжения. Они предполагали, что корабли ушли в море для перегруппировки, чтобы вернуться с окончанием шторма и начать высадку основной части войск.
