Однако в ресторан он не спустился — его нигде не было видно. За ужином Эрленд и Вальгерд решили, что, должно быть, он заказал еду в номер. Вальгерд заметила, что у него и впрямь был усталый вид.
Эрленд проводил ее до гардероба, помог надеть кожаное пальто и дошел с ней до входных дверей, у которых они постояли еще некоторое время, прежде чем Вальгерд исчезла в снежном тумане. Когда после ухода Евы Линд он заснул, то во сне снова увидел улыбку Вальгерд и почувствовал слабый аромат духов, оставшийся у него на руке после прощального рукопожатия.
— Эрленд? — позвал Сигурд Оли. — Ку-ку! Кто такой Уопшот?
— Единственное, что я знаю, это что он коллекционер пластинок, — ответил Эрленд, рассказав им вкратце о своей встрече с Генри Уопшотом. — И завтра он уезжает. Позвони-ка англичанам и собери о нем информацию. Я встречаюсь с ним около полудня, попробую вытянуть из него побольше.
— Певец? — повторила Элинборг. — Кому понадобилось убивать хориста?
— Гудлауг, естественно, больше не пел в хоре, — заметил Сигурд Оли.
— В свое время он был знаменит, — проговорил Эрленд. — Вышли пластинки, редкие на сегодняшний день и имеющие, очевидно, спрос. Генри Уопшот из-за них и из-за Гудлауга приехал из Англии в Исландию. Он специализируется на юных певчих и хорах мальчиков по всему миру.
— Я знаю только Венский, — заявил Сигурд Оли.
— Специализируется на мальчиках, — протянула Элинборг. — Что же это за человек такой, который коллекционирует поющих мальчиков на пластинках? Есть о чем задуматься, не правда ли? У таких людей, как правило, не все дома.
Эрленд и Сигурд Оли уставились на нее.
— Ты о чем? — спросил Эрленд.
— В каком смысле? — удивилась Элинборг.
— Ты считаешь ненормальным собирать грампластинки?
— Не грампластинки, а певчих мальчиков, — уточнила Элинборг. — Голоса мальчиков на пластинках. Мне кажется, разница существенная. Ты не видишь тут психического отклонения?
Она по очереди посмотрела на своих коллег.
— Я бы не преувеличивал до такой степени, — возразил Сигурд Оли, покосившись на Эрленда.
— Не преувеличивал бы до такой степени! Дед Мороз в чулане со спущенными штанами и презервативом на причинном месте — тоже плод моего воображения? Теперь обнаруживается, что в этом отеле присутствует человек, который боготворил Деда Мороза, но только когда тому было лет двенадцать или даже меньше, и что он приехал из Великобритании специально ради встречи с ним. У вас глаза есть?
— Ты связываешь эту историю с сексуальными проблемами? — спросил Эрленд.
Элинборг закатила глаза:
— Вы будто монахи!
— Он ведь только коллекционирует пластинки, — возразил Сигурд Оли. — Как сказал Эрленд, некоторые собирают гигиенические пакетики в самолетах. Какую сексуальную жизнь ведут они в соответствии с твоей теорией?
— Не возьму в толк, вы ослепли или у вас куриные мозги? Почему мужчины всегда такие узколобые?
— Э-э, не начинай, — огрызнулся Сигурд Оли. — Почему это женщины все время называют мужчин узколобыми? Будто женщины не демонстрируют свою ограниченность извечным «ой, ну где же моя помада», и…
— Два тупых и слепых старых девственника, — отрезала Элинборг.
— Что значит быть коллекционером? — прервал их Эрленд. — С чего это у людей возникает желание собирать определенные предметы вокруг себя и почему они видят в одном предмете большую ценность, чем в другом?
— Некоторые вещи и правда дороже других, — отозвался Сигурд Оли.
— Они должны искать что-то ценное и особое, — продолжал Эрленд. — Что-то такое, чего ни у кого другого нет. Разве не в этом их конечная цель? Владеть сокровищем, которого больше нет ни у кого в целом мире.
— Разве эти люди не чудики? — спросила Элинборг.
— Чудики?
— Одиночки такие. Не как все? С приветом?
— Ты ведь нашла пластинки у Гудлауга в шкафу? — спросил ее Эрленд. — Что ты с ними сделала? Ты их перебрала?
— Я только увидела их в шкафу, но не трогала. Если хочешь их изучить, они все еще там, — ответила Элинборг. — Как такой коллекционер, как Уопшот, мог выйти на связь с таким человеком, как Гудлауг? — продолжала она. — Как он вообще узнал о нем? Имеются ли какие-нибудь посредники? Откуда у него информация о записях грампластинок с хоровым пением в Исландии шестидесятых? Об исландском мальчике-солисте, певшем более тридцати лет назад?
— Из журналов? — предположил Сигурд Оли. — Через интернет? По телефону? От других коллекционеров?
— Нам еще что-нибудь известно о Гудлауге? — спросил Эрленд.
— У него была сестра, — ответила Элинборг. — Его отец все еще жив. Им, естественно, сообщили о его смерти. Сестра приходила на опознание.
— Нам, безусловно, требуется образец слюны Уопшота, — напомнил Сигурд Оли.
— Да-да, я займусь этим, — пообещал Эрленд.
Сигурд Оли отправился собирать информацию о Генри Уопшоте. Элинборг взяла на себя разговор с отцом и сестрой Гудлауга. А Эрленд спустился в подвал в комнату швейцара. Он прошел мимо стойки регистрации, увидел, что старший администратор на месте, и решил, что поговорит с ним позже.
Грампластинки лежали в шкафу Гудлауга. Их было две, малого формата. На одной написано: «Гудлауг поет Ave Maria Шуберта». Это была та же пластинка, которую ему показывал Уопшот. На футляре другой было изображение мальчика-солиста, стоящего перед небольшим детским хором. Дирижер хора, молодой человек, держался поодаль. «Гудлауг Эгильссон поет соло» было написано большими буквами поперек конверта.
С обратной стороны имелась короткая заметка о столь юном и многообещающем исполнителе:
Гудлауг Эгильссон вызвал живой и заслуженный интерес, выступая с Детским хором Портового Фьорда,
[11]
и можно с уверенностью сказать, что у двенадцатилетнего певца большое будущее. Это уже вторая пластинка, на которой записан его прекрасный голос. Он поет от чистого сердца под управлением Габриэля Херманнссона, руководителя Детского хора Портового Фьорда. Перед вами ценнейшая вещь для всех тех, кто любит красивую музыку. Гудлауг Эгильссон, как певец, продемонстрировал свое несомненное мастерство и теперь готовится совершить турне по Северным странам.
Чудо-ребенок, подумал Эрленд и посмотрел на киноафишу с «Маленькой принцессой» Ширли Темпл. «Что ты здесь делаешь? — спросил он у афиши. — Почему он сохранил тебя? Почему ты единственное, что он оставил после себя?»
Эрленд достал свой телефон.
— Марион, — сказал он, когда на другом конце сняли трубку.
