Он заскользил вниз по веревке. Через каждые несколько футов на ней был узел. После душной долины воздух внизу казался обжигающе холодным. Снизу взлетали брызги.
Там действительно был туннель, прямо над водой. И Ваймс убедил себя, что вдалеке брезжит свет. Он же сказал, что не настолько глуп. Нужно…
«Отпусти».
Руки ослабили хватку. Он даже не успел выругаться, прежде чем вода сомкнулась над его головой.
Ваймс открыл глаза. Медленно — от боли — двигая руками, спустя некоторое время он нащупал собственное лицо и убедился, что глаза открыты.
Осталось ли хоть какое-нибудь местечко, которое бы не болело? Ваймс проверил и обнаружил, что не осталось. Основную мелодию вели ребра, а колени, локти и голова вносили дополнительные тремоло и арпеджио. Каждый раз, когда он ерзал, чтобы облегчить муки, боль перемещалась в другой участок тела. Голова разламывалась, как будто кто-то стучал молотком по глазам.
Он застонал и выплюнул воду.
Под ним был колючий песок. Ваймс слышал где-то рядом шум воды, но песок был просто влажным. Что-то здесь было не так.
Он рискнул перевернуться, в процессе испустив еще несколько стонов.
Ваймс хорошо помнил ледяную воду. О том, чтобы плыть, речи не шло. Можно было только свернуться клубочком, пока вода несла его, волокла и швыряла, словно бильярдный шар, по недрам Кумской долины. Один раз он преодолел подземный водопад и успел даже глотнуть воздуха, прежде чем течение потащило его дальше. А потом он ушел в глубину, и жизнь начала проноситься перед глазами, и последней мыслью было: «Ради всего святого, только не показывайте мне Мэвис Бумкинс…»
И вот он лежал на берегу, довольно далеко от воды. Но в подземелье не бывает приливов и отливов!
Значит, кто-то прятался в темноте и наблюдал за ним. Точно. Его вытащили, а теперь стоят и смотрят…
Ваймс вновь открыл глаза. Боль немного отступила, оставив вместо себя онемение. Ваймсу показалось, что прошло немало времени. Темнота, похожая на черный бархат, давила со всех сторон.
Он опять перевернулся (со стоном) и на сей раз сумел встать на четвереньки.
— Кто здесь? — проговорил он и осторожно поднялся.
Как только Ваймс оказался на ногах, мозг включился.
— Кто-нибудь тут есть?
Темнота поглотила звук. В любом случае, ну и что бы он сделал, если бы кто-нибудь ответил: «Да!»?
Ваймс вытащил меч и заковылял вперед, держа оружие перед собой. Сделав десяток шагов, он наткнулся на скалу.
— Спички. У меня есть спички.
Он нашел сверток и, медленно двигая непослушными пальцами, вытащил спичку. Сцарапав ногтем воск с головки, Ваймс чиркнул спичкой о камень.
От яркого света заболели глаза. Он быстро осмотрелся. Вода, гладкий песок, отпечатки рук и ног, ведущие прочь от воды. Только один комплект? Да. Сухие стены, маленькая пещера, темнота, выход…
Ваймс захромал по направлению к овальному туннелю, как можно быстрее, пока спичка шипела и плевалась у него в руке.
Дальше оказалась еще одна пещера, такая большая, что мрак в ней как будто поглотил весь свет, исходящий от спички.
Спичка обожгла пальцы и потухла.
Темнота вновь сомкнулась, точь-в-точь как занавес, и тогда Ваймс понял, что имели в виду гномы. Эту темноту было не сравнить с темнотой капюшона, погреба или маленькой городской шахты. Он находился глубоко под землей, и мгла навалилась на него всей тяжестью.
То и дело в невидимый водоем звонко падали капли.
Ваймс побрел вперед. Он чувствовал, что истекает кровью. Он не знал, что заставляет его идти, но понимал, что иного выхода нет.
Может быть, он увидит свет. Может быть, найдет бревно, приплывшее по течению, и выберется наружу. Он не умрет. Только не здесь, во мраке, далеко от дома.
Пещера сочилась водой. Капли падали за шиворот, со всех сторон слышалось звонкое «кап-кап». Х-ха. Вода течет по шее, а из теней доносятся странные звуки… Именно так и выясняется, настоящий ты стражник или барахло, правда? Но здесь, под землей, теней не было. Потому что не было света.
Может быть, тот бедолага-гном тоже забрел сюда. Но он-то выбрался. Он знал дорогу, или у него была веревка, или он просто был молодым и сильным… В любом случае он выбрался полумертвым, запрятал сокровище подальше, а потом пошел в долину, навстречу смерти. От горя бывает и не такое. Ваймс вспомнил миссис Олдсбертон, которая сошла с ума, когда у нее умер ребенок. Она перемыла все в доме: чашки, ложки, стены, потолок. Она ничего вокруг не видела и не слышала, только трудилась день и ночь. Что-то в голове щелкает, и ты находишь себе занятие — какое угодно, только бы не думать.
Например, не думать о том, что гном выбрался именно там, где Ваймс упал. Он вообще не имел ни малейшего понятия, где находился.
Может быть, проще прыгнуть обратно в воду, на сей раз уже сознательно, и понадеяться, что река вынесет его наружу, прежде чем он разобьется о камни, болтаясь в бурном потоке. Может быть…
За каким чертом он вообще отпустил веревку? Он как будто услышал тихий голос, который говорит «прыгай» человеку, стоящему на краю утеса. Никто, разумеется, его не слушает. Ну… как правило, не слушает. Голос сказал: «Отпусти веревку», и он отпустил.
Ваймс ковылял дальше, хромая и истекая кровью, а вокруг сгущалась темнота.
— Он скоро вернется, — сказала Сибилла. — Пусть даже в последнюю минуту.
В коридоре большие часы только что пробили половину шестого.
— Конечно, вернется, — подтвердила Банти.
Они купали Юного Сэма.
— Сэм никогда не опаздывает, — продолжала Сибилла. — Он говорит, если хоть раз опоздаешь по серьезному поводу, потом начнешь опаздывать вообще без всякого повода. И потом, сейчас только половина.
— Еще полно времени, — согласилась Банти.
— Фред и Шнобби уже пошли с лошадьми в долину?
— Да, Сибилла, ты сама их проводила, — ответила Банти.
Она посмотрела через голову Сибиллы на своего долговязого мужа, который стоял на пороге. Тот безнадежно пожал плечами.
— Позавчера он взбежал по лестнице, когда часы уже били шесть, — сказала Сибилла, спокойно намыливая Юного Сэма губкой в форме медвежонка. — То есть в последнюю секунду. Подождем.
…Он хотел спать. Усталость навалилась чудовищная. Ваймс рухнул на колени и опустился на песок.
Когда он заставил себя открыть глаза, то увидел наверху тусклые звезды и вновь ощутил рядом чье-то присутствие.
Он повернул голову, охнув от боли, и заметил на песке маленькое, ярко освещенное складное кресло. В нем сидела с книжкой темная фигура в плаще. Рядом стояла воткнутая в песок коса.
Костлявая рука перевернула страницу.
