Прыжок был ненамеренный. Приказ отдал спинной мозг. Головной мозг, который помнил, что сержанты не должны выпускать кишки младшим констеблям без достаточного повода, попытался затормозить прыжок в полете, но к тому моменту в силу уже вступили законы баллистики. Ангва успела лишь извернуться в воздухе и удариться о мягкую стену плечом.
Рядом затрепетали крылья, и послышался долгий звук, несомненно органического происхождения, наводивший на мысль о мяснике, которому попался на редкость упорный хрящ.
— Знаешь, сержант, — произнесла Салли, как будто ничего не произошло, — вам, вервольфам, хорошо. Вы остаетесь в одном теле и не испытываете никаких проблем с распределением массы. Знаешь, во сколько летучих мышей мне нужно превратиться, чтобы распределить свой вес? Примерно в полтораста, между прочим. И какая-нибудь одна обязательно потеряется или свернет не туда. А у меня голова не работает, если не все мыши на месте. Про слияние я вообще молчу. Это — как будто изо всех сил чихаешь, только в обратную сторону.
Скромничать смысла не было, особенно в темноте. Ангва заставила себя превратиться в человека, каждой клеточкой мозга пересиливая зов зубов и когтей. Гнев ей помог.
— Какого дьявола ты здесь делаешь? — спросила она, как только пасть сменилась ртом.
— У меня выходной, — заметила Салли, приблизившись. — Вот я и решила проверить, не найду ли чего-нибудь…
Она тоже была совершенно обнаженной.
— Тебе могло и не повезти, — прорычала Ангва.
— Ну, мой нюх похуже твоего, сержант, — с любезной улыбкой отвечала Салли. — Но вместо одного носа у меня их сто пятьдесят пять плюс крылья, так что я могу осмотреть большую площадь.
— А я думала, вампиры превращаются обратно вместе с одеждой, — с упреком произнесла Ангва. — Вот Отто Шрик это умеет.
— А женщины нет. Никто не знает почему. Наверное, это из той же серии, что и кружевные ночнушки и все такое. Опять-таки, здесь вервольфам повезло больше. Когда разделяешься на сто пятьдесят летучих мышей, трудно помнить, что две из них должны нести трусики… — Салли посмотрела на потолок и вздохнула. — Слушай, я понимаю, к чему ты клонишь. Проблема в капитане Моркоу, да?
— Я видела, как ты ему улыбалась!
— Прости. Вампиры и правда бывают очень привлекательны. Ничего не могу поделать…
— Ты, если не ошибаюсь, очень старалась ему понравиться.
— А ты нет? Он из тех мужчин, которым любая не прочь понравиться!
Они подозрительно посмотрели друг на друга.
— Он принадлежит мне, — произнесла Ангва, чувствуя, как ногти сменяются когтями.
— То есть ты принадлежишь ему? — уточнила Салли. — Я права, и ты сама это знаешь. Ты хвостом бегаешь за ним!
— Ну, извини! Ничего не могу поделать! — взвыла Ангва.
— Хватит! — Салли примиряющим жестом вытянула обе руки. — Давай лучше уладим один вопрос, прежде чем зайдем слишком далеко.
— Да?
— Да. Мы, абсолютно голые, стоим на земле, которая, как ты, возможно, заметила, стремительно превращается в жидкую грязь, и готовимся к драке. Ну, допустим. Но чего-то недостает, тебе так не кажется?
— И чего же?
— Зрителей с кошельками. Мы могли бы заработать целое состояние. — Салли подмигнула. — Давай лучше займемся делом, ради которого мы обе сюда спустились.
Ангва заставила себя расслабиться. Эти слова должна была произнести она. Она, в конце концов, сержант, не так ли?
— Ладно, ладно, — сказала она. — Мы здесь, и давай поставим точку. Ты сказала, что этих гномов убило… нечто, живущее в колодце?
— Возможно. Но если и так, оно воспользовалось топором, — ответила Салли. — Посмотри. Только сначала соскреби грязь. Она успела их покрыть, с тех пор как я сюда спустилась. Поэтому ты и не заметила, — великодушно добавила она.
Ангва выволокла труп из сияющей слизи.
— Вижу, — сказала она, роняя мертвеца обратно. — Он мертв не более двух дней. И, кажется, его не особенно пытались спрятать.
— А зачем возиться? Гномы перестали осушать эти туннели. Подпорки временные, грязь ползет обратно. И потом, какой дурак сюда полезет?
Кусок стены ополз с чавкающим звуком, как коровья лепешка. В туннеле послышались негромкие всплески и бульканья. Анк-морпоркское подземье воровато вступало в свои законные права.
Ангва закрыла глаза и сосредоточилась. Вонючая слизь, запах вампира и вода, поднявшаяся уже до лодыжек, в равной мере требовали внимания, но Ангва не собиралась сдаваться.
Нельзя, чтобы вампирша была главной. Это так… традиционно.
— Здесь побывали и другие гномы, — пробормотала она. — Два… нет, три… еще четыре. Я чую… какое-то черное масло. Вдалеке кровь. Там, дальше в туннеле.
Ангва выпрямилась так резко, что чуть не стукнулась головой о потолок.
— Пошли!
— Здесь становится небезопасно…
— Мы должны разобраться! Идем! Уж тебе-то нечего бояться смерти!
Ангва зашлепала по коридору.
— Думаешь, весело провести несколько тысяч лет в тине? — крикнула Салли, но слушали ее лишь жидкая глина да зловонная пустота. Она помедлила, вздохнула и последовала за Ангвой.
От главного туннеля ответвлялись другие коридоры. С обеих сторон из них, точно холодная лава, вытекали реки жидкой грязи. Салли миновала нечто вроде огромной валторны, которая медленно поворачивалась, плывя по течению.
Здесь туннель был надежнее, чем отрезок у колодца. В конце виднелся бледный свет — и Ангва, присевшая на корточки у большой круглой гномьей двери. Салли не обратила на нее внимания. Она едва взглянула и на гнома, привалившегося спиной к двери.
Вместо этого она уставилась на огромный знак, нарисованный на металле. Большой и грубо очерченный, он походил на широко распахнутый круглый глаз с хвостом и сверкал зеленовато-белым сиянием вурмов.
— Гном сделал рисунок собственной кровью, — сказала Ангва, не поднимая головы. — Его приняли за мертвого и бросили, но он не умер. Он сумел добраться сюда, но убийцы заперли дверь. Он скреб ее — судя по запаху — и обломал все ногти. Тогда он начертил этот знак собственной горячей кровью, а потом сидел здесь, зажимая рану и наблюдая, как сползаются вурмы. Я бы предположила, что он умер часов восемнадцать назад. Что скажешь?
— Что надо выбираться отсюда поскорее. — Салли попятилась. — Ты знаешь, что означает эта штука?
— Я знаю, что это рудничный знак, и больше ничего. А ты знаешь, что он означает?
— Нет, но мне известно, что он означает нечто очень плохое. Встретить его в шахте — дурное предзнаменование. Что ты делаешь с трупом? — спросила Салли, пятясь все дальше и дальше.
— Пытаюсь понять, кто он такой, — ответила Ангва, обыскивая одежду убитого. — Как и положено стражнику. Мы не стоим на месте и не пугаемся рисунков на стене. В чем проблема?
