Она уже посетила груду земли на пустыре. Там пахло троллем. Там он выбрался на поверхность, но что проку идти по давно остывшему следу. Сотни уличных троллей носили лишайник и черепа. Но мерзкий маслянистый запах не желал покидать память. Наверняка у мелких плутов есть и другие входы. И шахту нужно как-то проветривать, так? А значит, хотя бы легчайший запах масла обязан найти путь наружу. Скорее всего, сильным он не будет, но ей и не надо. Легкого дуновения достаточно. Более чем достаточно.
Рыся по проулкам и перескакивая через стены, Ангва сжимала в зубах маленький кожаный мешочек — неприкосновенный запас всякого здравомыслящего вервольфа. То есть такого, который помнит, что одежда не следует за ним волшебным образом. В мешочке лежали тонкое шелковое платье и большой флакон с ополаскивателем для рта. С точки зрения Ангвы — величайшее изобретение за последние сто лет.
Она обнаружила то, что искала, на задворках Главной улицы. Нужный запах выделялся среди знакомых органических ароматов города и напоминал тонкую черную ленточку, которая змеилась в воздухе. Дуновения ветра и проезжавшие мимо телеги колыхали ее туда-сюда.
Ангва начала двигаться осторожнее. Этот район не походил на Паточную улицу, здесь жили состоятельные люди, которые нередко тратили деньги на больших собак и таблички «Стреляю без предупреждения». Пробираясь вдоль заборов, она слышала громыхание цепей и скулеж. Ангва ненавидела разборки с огромными свирепыми псами. Всегда было много крови, и даже полоскатель потом не помогал.
Запах струился сквозь ограду Эмпирического Полумесяца — этого, так сказать, полудрагоценного камня в архитектурной короне города. Несмотря на престижность района, люди не рвались жить в Полумесяце. Жильцы редко задерживались здесь дольше чем на два-три месяца, после чего торопливо съезжали, иногда бросая имущество.
[10]
Ангва легко и беззвучно перескочила через забор и приземлилась на все четыре лапы на заросшей гравиевой дорожке. Обитатели Полумесяца редко занимались садоводством. Зачем, если не знаешь наверняка, в чьем саду прорастут посаженные тобой луковицы?..
Следуя указаниям носа, Ангва сунулась в густые заросли чертополоха. Заплесневелые кирпичи, уложенные кругом, намекали, что когда-то здесь был колодец.
Помимо густого маслянистого запаха, она ощутила кое-что еще, посвежее и посложнее. И тогда у Ангвы на загривке встала дыбом шерсть.
Там, внизу, был вампир.
Кто-то выдергал сорняки и оттащил мусор, в том числе неизбежный полусгнивший матрас и развалившееся кресло.
[11]
Салли? Что она тут забыла?
Ангва выковыряла из основания колодца старый кирпич и бросила вниз. Вместо всплеска послышался деревянный стук.
Чтобы спуститься, Ангва вернулась в человеческое обличье. Когти — это хорошо, но у обезьян некоторые штуки получаются лучше. Разумеется, стенки колодца были скользкими, но за много лет из них вывалилось столько кирпичей, что спускаться оказалось проще, чем Ангва рассчитывала. Колодец был глубиной примерно в шестьдесят футов; его вырыли в те дни, когда повсюду господствовало убеждение, что вода, в которой кишат в изобилии маленькие усатые твари, просто обязана быть полезной для здоровья.
На дне оказались несгнившие доски. Кто-то — разумеется, гномы — недавно проник в колодец и притащил пару досок. Они дорылись до сих пор — и остановились. Но почему? Потому что уперлись в колодец?
Под досками хлюпала грязная вода или, точнее, грязная жидкость. Туннель слегка расширился. Гномы, как почуяла Ангва, побывали здесь несколько дней назад, не больше. Да. Гномы явились, пошныряли вокруг, а потом внезапно ушли. Даже не удосужились прибрать за собой. Ангва как будто видела все собственными глазами.
Она прокралась вперед. Карта туннелей запечатлевалась в ее носу. Они оказались далеко не так хорошо обустроены, как те ходы, по которым их водил Пламен. Они были примитивнее, с множеством зигзагов и тупиков. Нетесаные доски и деревянные балки удерживали зловонную грязь, которая, тем не менее, сочилась отовсюду. Эти туннели строили не на века; их проложили для быстрой и, несомненно, грязной работы — лишь бы продержались, пока рабочие не уйдут.
Значит… гномы что-то искали, но не знали, где оно находится, пока не оказались примерно… в двадцати футах. И тогда они почуяли эту штуку? Заметили ее? Последний отрезок туннеля, ведущий к колодцу, был прям как стрела. То есть гномы знали, куда движутся.
Ангва пробиралась вперед, согнувшись почти вдвое, чтобы не стукнуться о низкий потолок, а потом сдалась и превратилась в волка. Туннель снова выпрямился, время от времени от него отходили боковые коридоры. Ангва не обращала на них внимания, но нос подсказывал, что они были длинными. Запах вампира по-прежнему звучал раздражающим диссонансом в симфонии запахов, почти заглушая вонь стоялой воды, сочившейся из стен. Там и сям на потолке кишели вурмы. И летучие мыши. Они шевелились.
Наконец, проходя мимо очередной дыры, Ангва учуяла новый запах. Довольно слабый, но несомненный запах разложения.
Недавняя смерть…
Три недавних смерти. В конце короткого бокового хода лежали тела трех гномов, наполовину погрузившиеся в грязь. Они светились. Моркоу сказал: у вурмов нет зубов. Они ждут, пока потенциальная еда сама не станет полужидкой. И тогда, дождавшись величайшей удачи в своей жизни, они пируют. Здесь, внизу, вдали от городских улиц, гномы превращались в свет.
Ангва фыркнула.
Очень свежая смерть…
— Они что-то обнаружили, — произнес голос ее за спиной. — А потом это что-то их убило.
Ангва прыгнула.
