Старик встрепенулся и покачал головой.
– Нет, молодой человек, благодарю, – ответил он. – Я как-нибудь сам справлюсь.
– Справишься с чем, скотина? – прошипел детектив, хватая его за узкое плечо.
Дмитрий Васильевич попытался высвободиться, но Виктор резко дернул его к себе и добавил в ухо:
– Стой на месте, падла. Привет тебе от группы «Лиза».
– О, ты из ОРАКУЛа, – понял старик, ничуть не удивившись. – Долго же вы меня искали.
– Что поделаешь? Ты же спрятался.
– Нигде я не прятался. Левин знал, где меня искать.
– Левин? Ты про Анатолия? Расскажи мне, кто он такой, и, быть может, я оставлю тебе жизнь.
– А на кой мне такая жизнь? – спросил старик. – Зона забрала ее у меня, дав взамен лишь бумажки, которые вы называете деньгами. Я конченый человек.
– Ладно, пусть так. – Виктор сменил гнев на милость. – Иди со мной. С тобой хочет поговорить Алексей Вавилов. Помнишь такого? Ты хотел посидеть с ним у костра.
– Так он жив? Рад это слышать, очень рад…
– Пойдем со мной, – повторил Виктор.
– Не могу, – сказал Дмитрий Васильевич, глядя на табло, показывающее время до следующего состава. – Один поезд идет прямо, другой наоборот.
– О чем ты… – начал детектив, и его словно молнией ударило. Он отступил на шаг назад, чуть согнулся, громко и часто задышал. – Фальшивая нота, – проговорил он. – Поезд идет прямо, поезд идет наоборот…
– Что с тобой, сынок? – спросил старик. – Ты нездоров?
– Мелодия, которая открывала замок в твоем доме. Ты сам дал «Моне» ее услышать. Но прокрутил в обратную сторону. Потому одна из нот после двойного переворота стала фальшивой, ведь шестая ступень в мелодическом миноре при движении рисунка вниз по гамме меняется…
Виктор не договорил.
На лице Дмитрия Васильевича отразилось сильное облегчение.
– Ты прав, – сказал он. – Я не хотел открывать двери, но и мешать судьбе тоже не хотел. Когда ты сидишь в доме за шесть миллионов долларов, разменяв восьмой десяток, жизнь пройдена, а тебя взяли в оцепление люди с автоматами, то уже не думаешь о том, как выиграть. Ведь шторм нельзя победить, даже если разбить первую волну. Все, что мне осталось, – маленькая игра на прощание, короткая лебединая песня. Но я не могу сказать, сынок, что там было дальше, потому что не знаю. Артефакты посыпались в подвале где-то внизу, а меня к тому времени не было даже в кабинете. Я ушел в леса, сам, пешком, без помощи, чтобы в последний раз ощутить себя сталкером. Меня никто не заметил. Если бы заметили и выстрелили в спину, меня бы это устроило. Но я выбрался.
– Что было в пакете? – проговорил Виктор, стараясь прийти в себя.
Из тоннеля показались фары.
– Что было в пакете?! – повторил детектив. – Ответь мне, пожалуйста!
– Треугольник в круге, – сказал Дмитрий Васильевич. – Там были материалы на проект ЦАЯ, о котором не знает даже Каменский.
– Но что это?!
– Не надо тебе об этом знать, поверь мне, – ответил старик с неожиданной болью в голосе. – Я жалею, что не умер до того, как узнал о том, что ждет всех нас. Выпей как-нибудь за старого глупого сталкера. Меня звали Астма.
Виктор спохватился слишком поздно. Дмитрий Васильевич шагнул вперед и упал на рельсы перед поездом. Под рев гудка и скрежет тормозов детектив прикрыл глаза.
Он отошел на несколько шагов назад, затем повернулся и пересек станцию, подходя к противоположному краю платформы. Сзади него началось столпотворение. Виктору было тошно даже рядом стоять с людьми, которых привлекала смерть. Дрожащими пальцами он сунул наушник в ухо.
– Марк, Борланд, – произнес он. – Вы меня слышите?
– Я слышу, – сказал Борланд. – С Марком связи нет. Подъезжаю к «Печатникам».
– Спускайся и беги в тоннель к «Волжской». Я тебя встречу.
– Ты утратил разум, Шерлок?
– Поверь мне. – Виктор спрыгнул с платформы на сырые шпалы, не обращая внимания на включившуюся сирену. – Сейчас никто за нами не пойдет. Я все тебе объясню.
* * *
Оказавшись в вагоне, Марк немедленно пошел вперед, к голове состава. Ему пришлось держаться за поручни – состав слишком быстро набирал скорость. Видимо, к общим стандартам движения в метрополитене поезд отношения не имел.
С самим поездом Марку, можно сказать, повезло – дизайн вагонов подразумевал возможность перехода между ними. Как Марк ни старался, он не мог припомнить, видел ли в Москве такую систему раньше. Хотя вполне возможно, что Анатолию подали персональный поезд, учитывающий его нужды. Но неужели на каждой станции для ЦАЯ предусматривались подобные меры побега? Нет, это слишком дико. Метрополитен – стратегический объект, Центр Управления Аномалий не мог иметь на него влияния. Хотя, с другой стороны, Глок вполне мог в свое время пробить соответствующий проект, и неизвестно, какую власть получил Мирослав в свое распоряжение.
Когда Марк прошел третий вагон, скорость замедлилась. Сверху смотрела камера. Скрываться больше не было нужды – если Анатолий не знал, что в поезде посторонний, то точно знает это сейчас.
Марк вытащил пистолет – третий за последние сутки, которым ему приходилось пользоваться. Оружие сидело в ладони как влитое, оно давало не меньше устойчивости в пространстве, словно один из окружавших Марка поручней. В голове немного зашумело, горячая кровь быстрее побежала по жилам. Он при оружии и наедине с врагом. Никто на них не смотрел. Идеальные условия, чтобы решить некоторые вопросы и противоречия между сторонами.
Когда Марк прошел четвертый вагон, послышался громкий стук. Состав немного потрясло. Над дверью загорелась лампочка, и рядом замигал экран со схемой состава.
Головной вагон светился зеленым, остальные – красным.
Разъединение.
Марк побежал вперед, дважды стукнувшись о скамейки. Открыл дверь и схватился за петлю на стенке.
Его обдало порывом леденящего воздуха. Главный вагон был прямо перед ним, медленно отдаляясь. Осиротевший состав двигался следом по инерции. Нечего было и думать допрыгнуть до дверей. Марк все же наудачу выстрелил несколько раз, но пули не произвели никакого эффекта.
Некоторое время Марк в ярости смотрел вперед, пока не увидел, как главный вагон сворачивает направо, навстречу тоннелю, закрытому наполовину досками. Преграда мелькнула при свете мощных ламп всего на мгновение, когда Анатолий протаранил ее, устремляясь в неизвестную закрытую ветку. Марк отскочил назад – его состав последовал в том же направлении. Снаружи по бортам скользнули обрывки каких-то проводов. На мгновение свет погас, затем зажегся вновь.
Головной вагон подскочил на рельсах, затем сошел с них, дребезжа по шпалам колесными парами. Марк вжался в сиденье, обхватив поручень руками.
