— Успели ведь домой обернуться, и снова… Не хочу показаться невежливым — но чего так зачастили-то к нам?
— Вот, проверить как раз, — душевно объяснил Соболев. — Так все-таки? Вы человека прикомандировали, человек поработал, откомандировался — и где он?
Ибрагимов побарабанил сизыми ногтями по столу, посмотрел в окно, потом, кажется, хотел в очередной раз потребовать для изучения удостоверение подозрительно молодого, красивого и блестящего майора Матвеева и его же командировочное предписание, требовавшее оказывать содействие и все такое, вздохнул и сказал:
— Я выполнял распоряжение.
— Так, — сказал Соболев. — И что?
— И то. Распоряжение касалось прикомандированного человека, он приехал, я прикрыл. Вопрос снят?
— Этот — да. Распоряжение можно посмотреть?
— Нельзя.
Соболев поднял брови. Ибрагимов нехотя пояснил:
— Устное.
— Устное. Так. Чье?
Ибрагимов улыбнулся. Соболев улыбнулся в ответ и продолжил:
— Уровень хотя бы для начала. Республика, округ?
Ибрагимов посмотрел в один угол, в другой, развернулся к форточке и длинно показал сквозь нее пальцем.
Соболев, который прилетел как раз с той примерно стороны, хотел брякнуть что-нибудь про европейских хозяев, но, учитывая ситуацию и обстановку, воздержался. Он пошарил по карманам, вытащил блокнот, написал на чистой страничке «Фамилия?» и толкнул блокнот Ибрагимову.
Ибрагимов, не тронув блокнота и почти не взглянув на него, взял чистый листок из лотка, в котором ничего, кроме стопки чистых листов, и не было, положил перед собой, насмешливо бормоча: «Вот все вам скажи — уж извините, как-нибудь без меня попробуйте», — написал карандашом короткую фамилию и тюкнул по ней пальцами, даже не переворачивая. Соболев дедуктивно догадался, что в ФСБ, как и в СВР, учат быстро читать вверх тормашками. А Ибрагимов уже сложил бумажку и сунул ее в очень внутренний клетчатый карман.
Соболев кивнул и спросил на всякий случай:
— Рапорт там, отмашка об окончании, просто спасибо — чего-нибудь было?
Ибрагимов сказал с ухмылкой:
— Да вы как будто сами не из Москвы.
— Спасибо, — сказал Соболев, вставая. — Рапорт не обещаю, но отмашку постараюсь дать.
— Ага, — сказал Ибрагимов, не меняя кривизны ухмылки.
— Честно. На следующей неделе просто непременно, — зачем-то добавил Соболев.
Чтобы себя расстроить, не иначе. Еще раз пожал горячую-корявую и пошел к двери, стараясь не торопиться, но поскорее вывести затылок из Заполярья. Кабинет совсем простыл. Вот дурак, подумал Соболев, выскальзывая в теплую приемную, дубака нагнал, теперь костры для сугрева палит. Лишь вдеваясь в пальто, Соболев сообразил, что Ибрагимов жжет бумажку из кармана, едва дождавшись, пока гость откланяется. Ох какие тут все бдительные и осторожные, подумал Соболев третий раз за день.
Припев пришлось повторять и пятый раз, и шестой. Когда снова вернулся в отдел кадров «Потребтехники» и попытался как бы между прочим отыскать бывшего зама по безопасности Захарова. А потом — сильно потом, даже вспоминать не хочется, насколько сильно, — когда найденный Захаров развернул богатую палитру настороженной подозрительности, смешанной с профессиональной паранойей и немножко старческим маразмом.
Захарову было за шестьдесят, выглядел он на полтинник, а опыта накопил как за пару веков. Разного опыта — забалтывания, отпирательства, кидания камней по кустам, вульгарного кидания, оперативного прикрытия и припудривания крупных мозговых скоплений. Навыки он применял умело, щедро и поставленным голосом радиодиктора из детства. Нормальный человек на месте Соболева на двадцатой минуте общения взвыл бы и сбежал прочь из хорошо отремонтированной кухни, в которой дурящее молчание, декорированное непонятными фразами, удачно дополнялось запахами кофе, копченостей и аптеки, образуя гармоничную атмосферу, несовместимую с человеческим существованием. Захаров, впрочем, был в этой атмосфере владыка и доминатор. Он неторопливо и бесшумно перемещался из угла в угол, помешивая источники новых запахов в джезвах и колбах, задавал короткие вопросы и немотивированно разражался бесконечными историями из странной жизни. Бесконечными в прямом смысле: всякий рассказ о контрабанде мазута в Финляндию или переписывании овечьего поголовья в ногайских районах Астраханской области обрывался, едва могучая вступительная часть переходила в подобие действия, — и перетекал в запев совершенно новой истории.
Соболев был тренированный, терпеливый и зам целого Егорова — но и он через полчаса всерьез начал прикидывать сценарии, которые позволят Захарова сперва заткнуть, а потом разговорить строго на заданную тему. В сценариях фигурировали джезвы, колбы, ножи и немножечко чайная ложечка. Соболев поспешно положил ее и сказал:
— Нет, по Москве автожиры как такси не запускают и, наверное, не будут в обозримом. Но я на самом деле хотел про Филатова узнать, помните его — Эдуард такой Геннадьевич, в финдирекции был недолго?
— Филатов, стало быть, — сказал Захаров значительно.
Полчаса назад Соболев обрадовался бы и приготовился внимать. А теперь он был обученный. И не ошибся.
— Я в этой связи и подумал, что он родственник даже, — продолжил Захаров как по писаному. — Хотя Филатов, понятно, нередкая фамилия, как Захаров, ха-ха, понимаете. Но он и похож был немного. Оказалось, нет, не родственник. С тем-то Филатовым мы при исключительных обстоятельствах познакомились — почему я автожир и вспомнил. Это, если не ошибаюсь, конец восьмидесятых был, Горный Алтай — не тот, что Барнаул, а республика такая, слышали? Тогда-то еще малая авиация не передохла, как сейчас, до любого района по воздуху добраться можно было. А все равно решили автожиры развивать — ну и послали меня, стало быть, посмотреть, что там наэкспериментировали местные товарищи. А я тогда… Вам неинтересно, Денис Валерьевич?
Соболев улыбнулся и сказал:
— Юрий Петрович, вы человек огромных знаний и опыта, рассказываете тоже здорово. Я бы ваши воспоминания с наслаждением почитал, для души чисто. Только я сейчас ведь не по душу, простите за каламбур, пришел, я на работе. Узкие задачи решаю — и чего-то у меня не получается пока.
— А работа, вы считаете, к душе не относится?
Соболев вздохнул.
— Юрий Петрович, я не сомневаюсь, что вы мне сейчас что угодно докажете — и про душу, и про работу. Сдаюсь. Согласен со всем, что скажете.
— Напрасно, молодой человек, — сказал Захаров каким-то другим тоном и сел по другую сторону стола. — Сдаваться нельзя. Даже в шутку. Это слово в принципе говорить нельзя, понимаете?
Соболев смотрел на него.
— Понимаете, — сказал Захаров. — Или поймете. Тоже неплохо. Стало быть, Филатов Эдуард Геннадьевич, тридцать два года, образование высшее, степень MBA, прописка московская, разведен, детей нет, работает якобы в компании «Финансы и аудит», прикомандирован УФСБ — это вы все знаете, конечно. Что прописка левая и компании такой нет, тоже знаете, так? Ну, это для вас нормально, полагаю.
