Медленно – ибо завершение всегда дается труднее, чем
начало, – Мария скрыла под кружевной тканью груди. Вселенная вернулась на
прежнее место, все исчезнувшее возникло вновь, и она надела платье, улыбнулась,
нежно дотронулась до щеки Ральфа. Он взял ее руку и прильнул к ней лицом, не
зная, как сильно прижиматься к ней, как долго оставаться в таком положении.
Марии захотелось сказать, что она его любит. Но эти слова
могли бы все испортить, могли бы отпугнуть его или – что было бы еще хуже –
заставить сделать ответное признание. Марии это было не нужно: свобода ее любви
в том и заключалась, чтобы нечего было ждать, не о чем просить.
– Тот, кто способен чувствовать, знает: можно
наслаждаться, даже если ты не прикасаешься к тому, кого любишь. И слова, и
взгляды содержат в себе тайну, заключенную в танце. Но поезд прибыл на станцию
назначения, и теперь каждый идет в свою сторону. Надеюсь, что смогу
сопровождать тебя в этом путешествии до... докуда?
– Пока не вернемся в Женеву, – ответил Ральф.
– Тот, кто наблюдает за возлюбленным и открывает его
для себя, знает, что сексуальная энергия возникает независимо от секса. Не он
дарует наслаждение, но страсть, неотъемлемая от обладания. Когда страсть
сильна, она приводит к сексу, но именно в такой последовательности.
– Ты рассуждаешь о любви, как с профессорской кафедры.
Мария решила заговорить, потому что это была ее защита и
способ высказать все, не беря на себя никаких обязательств:
– Влюбленный занимается любовью постоянно, даже когда
не занимается любовью. Когда встречаются тела, это значит всего лишь, что
переплеснулось за край содержимое кубка. Они могут оставаться вместе часы и
даже сутки напролет. Могут начать соитие сегодня, а завершить его завтра, а
могут даже и не завершить, ибо слишком велико наслаждение. Ничего общего с
одиннадцатью минутами.
– Что?
– Я люблю тебя.
– И я люблю тебя.
– Прости. Сама не знаю, что говорю.
– И я не знаю.
Она поднялась, поцеловала его и вышла. Она сама открыла
дверь, ибо бразильская примета требует, чтобы хозяин дома сделал это, только в
первый раз провожая гостя.
Запись в дневнике Марии, сделанная на следующее утро:
Вчера вечером, когда Ральф Харт смотрел на меня, он открыл
дверь, как вор, но уходя, ничего не забрал, а напротив – оставил запах роз:
нет, это был не вор, а жених, навестивший меня.
У каждого человека – свое собственное желание, которое становится
частью хранимых им сокровищ и, хоть оно способно и отпугнуть кого-нибудь,
обычно привлекает и притягивает того, кто важен этому человеку. Это чувство
избрала моя душа, и чувство это столь могущественно, что может заразить все и
вся вокруг меня.
Каждый день я избираю истину, с которой хочу жить. Я
стараюсь быть практичной, профессиональной, эффективной. Но всегда и неизменно
предпочла бы выбрать себе в спутники его – желание. Не по обязанности, не для
того, чтобы убежать от одиночества, а потому что это – хорошо. Да, это очень
хорошо.
* * *
Из 38 женщин, регулярно появлявшихся в «Копакабане», только
с одной – с филиппинкой Нией – возникло у Марии что-то похожее на дружбу. В
среднем работали там от полугода до трех лет – за этот срок девица либо находила
себе мужа, либо заводила постоянного любовника, либо, так сказать, выходила в
тираж, перестав привлекать клиентов, и в последнем случае получала от Милана
деликатное предложение подыскать себе другое место работы.
А раз дружбы ни с кем не возникло, не следовало переходить
дорогу коллегам и отбивать у них постоянных клиентов, которые, войдя, сразу же
направлялись к какой-то определенной девице. Это было не только непорядочно, но
и небезопасно: не далее как на прошлой неделе одна колумбийка подсела к девице
из Югославии, достала из сумочки бритву, аккуратно положила на край ее стакана
и нежнейшим голоском сообщила, что располосует той лицо, если она еще хоть раз
примет приглашение некоего директора банка, с завидным постоянством
приходившего в «Копакабану». Югославка резонно возразила, что он,
дескать, – свободный человек и если выбрал ее, то отказаться она не может.
В тот же вечер директор, войдя в «Копакабану», кивнул
колумбийке, но подсел за столик к сербиянке. Они выпили, потанцевали, и – Мария
сочла, что это, пожалуй, было уж чересчур – та подмигнула сопернице, как бы
говоря: «Видала? Он выбрал меня!»
На самом деле в этом подмигивании таилось еще множество
подспудных смыслов: он выбрал меня, потому что я красивей, потому что была с
ним на прошлой неделе и ему понравилось, потому что я – моложе. Колумбийка в
ответ промолчала. Когда же сербиянка спустя два часа вернулась из отеля, она
опустилась с нею рядом на стул, выхватила лезвие и чиркнула им ее по щеке возле
уха – порез был неглубокий, опасности для жизни не представлял, но должен был
оставить маленький шрам, как раз такой, чтобы вечер этот запомнился на всю
жизнь. Брызнула кровь, женщины сцепились, посетители в испуге повскакивали с
мест и бросились к выходу.
Появилась полиция, желая знать, что случилось, но сербиянка
сказала, что со стойки упал стакан и отскочившие осколки поранили ей лицо.
Таков был закон молчания, или, как называли его итальянские проститутки, –
«омерта»: все споры и ссоры, возникавшие на Бернской улице, следовало уладить и
разрешить в своем кругу и без вмешательства властей. Власть здесь – они сами,
они же – и закон.
Полицейские были осведомлены об этом и понимали, что
сербиянка лжет им в глаза, но разбираться не стали – ибо задержание и
содержание злоумышленницы в тюрьме слишком дорого обошлось бы швейцарским
налогоплательщикам. Милан поблагодарил полицейских за оперативность, но
объяснил, что произошло недоразумение, хотя не исключил и интригу со стороны
какого-нибудь конкурента.
Как только полицейские удалились, он обратился к соперницам
и сообщил, что для обеих доступ сюда отныне закрыт: «Копакабана» – семейное
заведение (Мария слышала это не впервые, но всякий раз недоумевала), тщательно
оберегающее свою репутацию (это тоже погружало ее в глубокие раздумья). И здесь
не должно быть никаких драк, ибо первое правило гласит: выбор – за клиентом, а
клиент всегда прав.
А второе правило требует полнейшей конфиденциальности («как
в швейцарском банке», по словам Милана). Те, кто захаживают в «Копакабану»,
пользуются его абсолютным доверием, потому что прошли такой же отбор, как в
банке, который изучает текущий счет клиента да и всю его кредитную историю.
