И все было в точности так, как и предполагалось: она пошла с
арабом в его номер, выпила шампанского, мгновенно и сильно опьянела, легла с
ним, дождалась, когда он получит оргазм (даже не подумав притвориться, что сама
тоже испытала хоть какие-то приятные ощущения), приняла душ в отделанной
мрамором ванной, взяла деньги и позволила себе вернуться домой на такси.
Потом рухнула в постель и заснула как убитая.
Запись в дневнике Марии, сделанная на следующий день:
Я помню все, кроме той минуты, когда приняла решение.
Забавно – ни малейшего чувства вины. Раньше я всегда считала, что женщинам,
торгующим собой, жизнь просто не оставила никакого выбора, – а теперь
вижу, что это не так. Я могла сказать «да», могла ответить «нет» – никто ни к
чему меня не принуждал, ничего не навязывал.
Я иду по улице, всматриваюсь в лица прохожих, думаю – а они
выбрали себе судьбу сами? Или – как это случилось со мной – были выбраны
судьбой? Мать семейства мечтала стать моделью, банковский клерк – музыкантом,
зубной врач втайне от всех пишет книгу и хотел бы посвятить себя литературе, а
вот эта девушка грезит о телевидении, но сидит за кассой в супермаркете.
Мне нисколько не жалко себя, Я не чувствую себя жертвой,
потому что могла бы покинуть ресторан, унося нетронутое достоинство и пустой
бумажник. Я могла бы возмущенно прочесть мораль этому арабу или прикинуться
принцессой, которую следует покорять, а не покупать. Я могла бы... да мало ли
что я могла бы, но – подобно большинству представителей рода человеческого –
предпочла, чтобы выбор пути за меня сделала судьба.
Я – далеко не единственная, хотя и может показаться, что
меня судьба завела на обочину, если не на дно жизни. Но все мы на пути к
счастью встречаем неодолимые препоны: ни один из нас – ни клерк/музыкант, ни
стоматолог/писатель, ни кассирша/актриса, ни мать семейства/фотомодель – не обрел
счастья.
* * *
Значит, вот как это происходит? Значит, это так просто?
Иностранка в чужом городе, где она никого не знает, и то, что вчера было для
нее мукой, нынче дарит чувство всеобъемлющей свободы – никому и ничего не надо
объяснять.
Она решила, что впервые за много лет будет думать о себе и
посвятит этому целый день. До сих пор ее вечно заботили и занимали другие –
мать, одноклассницы, отец, сотрудники модельного агентства, преподаватель
французского на курсах, официант, библиотекарша, и она гадала, что думают
прохожие на улицах – люди, которых видела в первый и последний раз. По правде
говоря, никто ни о чем не думал, а уж о ней – тем более: бедная иностранка –
если завтра она исчезнет, даже полиция не хватится.
Она рано вышла из дому, позавтракала там же, где и всегда,
прошлась по берегу озера, увидела какое-то сборище. Женщина, прогуливавшая свою
собачку, сказала, что это курды опять устроили демонстрацию. И Мария снова, как
тогда в ресторане, вместо того чтобы сделать вид, будто понимает, о чем идет
речь, что человек она – образованный и культурный, спросила:
– А кто такие курды?
И женщина, как ни удивительно, не смогла ответить. Это в
порядке вещей: все притворяются осведомленными, а решишься спросить – ничего не
знают. Она зашла в интернет-кафе и выяснила, что курды – это жители Курдистана,
несуществующей страны, ныне разделенной между Турцией и Ираком. Потом вернулась
к озеру, надеясь еще застать женщину на прежнем месте – но та уже ушла: должно
быть, собачка не захотела полчаса смотреть на толпу людей с флагами и
транспарантами, слушать их странную музыку и непонятные крики.
«Да это же я! То есть я была такой – притворялась
всезнающей, прячась за свое молчание, до тех пор, пока араб не разозлил меня
настолько, что я нашла в себе смелость признаться, что умею только отличать
„пепси“ от „кока-колы“. И что же – он был шокирован? Он переменил свои
намерения? Да ничего подобного! Наверное, его потрясла моя непосредственность.
Я всегда попадала впросак, пытаясь выглядеть умнее, чем я есть на самом деле. И
больше этого не будет!»
Она вспомнила о модельном агентстве. Знают ли они, что было
нужно арабу на самом деле – и в этом случае Мария снова притворилась
наивной, – или же всерьез полагали, что он способен был предоставить ей
работу?
Так или иначе, но в это пепельно-серое женевское утро, когда
температура упала почти до нуля градусов, когда курды вышли на демонстрацию, а
трамваи, как всегда, подходили к остановке секунда в секунду, а в ювелирных
магазинах снова стали раскладывать на витринах драгоценности, когда открылись
банки, когда бродяги и нищие отправились спать, а добропорядочные граждане – на
службу, Мария вдруг почувствовала себя не такой одинокой. Потому что рядом с
ней была теперь другая женщина – невидимая никому, кроме нее. Мария и сама никогда
раньше не замечала ее присутствия, а теперь вот – заметила, ощутила.
Она улыбнулась ей – этой невидимой женщине, похожей на
Пречистую Деву, мать Иисуса. И та, улыбнувшись в ответ, посоветовала быть
осторожней, потому что не все так просто, как кажется. Мария не вняла совету –
она уже взрослая, сама отвечает за свои поступки и не верит, что где-то там, в
горних высях, плетется заговор против нее. Она теперь узнала, что есть люди,
готовые выложить тысячу франков за то, чтобы провести с ней ночь – да нет, не
за ночь, за то, чтобы полчаса побарахтаться с ней в постели, – и теперь ей
всего лишь предстоит решить: купить ли на эту тысячу билет на самолет и
вернуться домой или побыть здесь еще немного, скопить денег на дом для
родителей, на красивую одежду, на путешествия по тем местам, где ей всегда так
хотелось побывать.
Женщина рядом настойчиво повторяла: «Не все так просто», но
Мария, обрадованная тем, что теперь – не одна, попросила не мешать: она должна
подумать, ей надо принять важное решение.
И снова принялась размышлять – теперь уже более основательно
– о том, стоит ли возвращаться в Бразилию. Школьные подружки, никогда в жизни
не покидавшие это захолустье, наверняка скажут – ага, ее уволили, ага, у нее не
хватило таланта стать звездой международного масштаба. Мать опечалится оттого,
что не получит обещанных денег, даже если Мария в каждом письме будет
объяснять, что, мол, посылала, да не дошли, почта украла. Отец взглянет на нее,
будто говоря: «Я так и знал». Она снова пойдет работать в магазин тканей, выйдет
замуж за хозяина – и все это после того, как она летела на самолете через
океан, ела швейцарский сыр в Швейцарии, учила французский, оставляла на снегу
свои следы.
