К счастью, до отправления поезда оставалось еще четыре минуты.
— Ох, соседи сообщили, что у меня потоп, надо мной прорвало краны! — выпалила она, оглядев несостоявшихся попутчиков, подхватила чемодан и бросилась к выходу из вагона.
* * *
Когда человек лишается одного из органов чувств, как бы в компенсацию другие его чувства чрезвычайно обостряются.
Марта Петровна, глухонемая домработница шефа, обладала чрезвычайно развитой интуицией. Точнее — развитым чувством приближающейся опасности.
Она чувствовала опасность заранее, как лягушки, которых содержат при японских храмах, заранее чувствуют приближающееся землетрясение.
С самого утра Марта Петровна чувствовала приближение опасности.
К середине дня это ощущение настолько обострилось, что она не могла больше ему противиться. Да, собственно, и не видела причин.
Она посмотрела на кота Феликса, который отирался на кухне и умильно заглядывал ей в глаза, и неожиданно для себя самой приняла решение. Достала из кладовки сумку-переноску, в которой несколько раз возила Феликса к ветеринару, и довольно ловко запихнула кота внутрь.
Должно быть, решающую роль в решении Марты сыграло то, что накануне она спасла кота, когда тот выпал из окна. Ведь мы всегда привязываемся к тем, кому сделали добро.
Удивительно, что кот почти не сопротивлялся и не подал голоса — он только испуганно сжался в сумке и вздыбил угольно-черную шерсть. Видимо, он тоже что-то чувствовал.
Затем Марта Петровна достала из холодильника несколько тушек форели, завернула их в герметичную пленку и сложила в кошелку.
Кот был на некоторое время обеспечен пропитанием.
После этого она подумала о себе самой и совершила деяние, несомненно, уголовно наказуемое: выгребла из ящика стола хозяйские серебряные ложечки, завернула их в льняную салфетку и положила в ту же кошелку, под бок к форели.
Марта Петровна рассудила, что может таким образом вознаградить себя за безупречную службу. Тем более что хозяин задолжал ей за два последних месяца.
Закончив эти приготовления, она надела скромное темное пальто, подхватила сумки и тихонько покинула хозяйскую квартиру.
Она спешила на вокзал, собираясь какое-то время пожить у своей племянницы в Торжке.
* * *
Старый толстый человек сидел в кресле с высокой спинкой и просматривал деловую прессу.
Он вкладывал кое-какие деньги в акции и поэтому следил за состоянием фондового рынка.
Однако его тоже начало мучить какое-то неосознанное беспокойство.
Он не обладал такой обостренной интуицией, как Марта Петровна, и не мог понять, что его, собственно, беспокоит. Сначала он решил, что нужно просто выпить ромашкового чая, и нажал кнопку вызова домработницы.
От нажатия этой кнопки в комнате Марты Петровны и на кухне загорались красные лампочки, и глухонемая домработница тут же бесшумно возникала на пороге.
Но сегодня она не спешила на вызов.
Старик снова нажал на кнопку, потом громко окликнул Марту, хотя знал, что это бесполезно.
Она не появилась.
Может быть, ушла в магазин?
Но в таких случаях она его всегда предупреждала…
И почему нет Феликса?
Старик позвал кота, но тот тоже не появился.
Это уже не лезло ни в какие ворота. Уж кот-то всегда приходил на голос хозяина.
Старик по-настоящему испугался.
Опираясь на палку, он выбрался из кресла и двинулся к двери.
Но тут дверь сама медленно открылась с негромким и чрезвычайно неприятным скрипом.
— Марта Петровна? — проговорил старик дрожащим голосом.
Он понимал всю бессмысленность этого вопроса. Глухонемая домработница не могла бы услышать его, не могла бы она и ответить. А если это не Марта…
Об этом не хотелось даже думать.
Дверь широко открылась.
Это была не Марта Петровна.
На пороге полутемной комнаты стояла неприметная, скромно одетая женщина лет сорока.
— Кто вы? — спросил старик севшим, едва слышным голосом.
Ответ ему не требовался.
Он понял, что именно так должна выглядеть смерть — скромно, неприметно, буднично. Никаких дешевых театральных эффектов вроде черного балахона с прорезями для глаз или косы — смерть пришла к нему в облике невзрачном и заурядном. И это убеждало в ее абсолютной неотвратимости.
Перед внутренним взором старика за считаные секунды пробежала не его жизнь, как это, говорят, случается (хотя кто, интересно, мог об этом рассказать), нет, перед его взором пробежали файлы и досье, фотографии и анкетные данные известных ему киллеров. И он вспомнил фотографию этой женщины.
Старик потянулся к пистолету, который держал в боковом кармане домашней куртки, хотя понимал, что не сможет опередить профессионала.
И не смог.
Женщина подняла правую руку, словно хотела помахать старику, проститься с ним. В ее руке непостижимым образом возник плоский черный пистолет с компактной насадкой глушителя. Раздался негромкий хлопок, и могущественный старик беззвучно осел на пол.
Женщина спокойно повернулась, вышла из комнаты, вышла из квартиры, закрыла за собой дверь…
И тут к ней подошли трое мужчин лет тридцати, чем-то удивительно похожих друг на друга. Один был одет в черный костюм, другой — в темно-серый, третий — в синий в полоску. Этот-то третий и сказал:
— Анна Ливанова? Она же Маргарита Прохорчук, она же Варвара Подколодная, она же Элла Поплавская, она же Земфира Нигматулина… в общем, вы все арестованы.
— Вы меня с кем-то путаете, — робко проговорила женщина. — Я иду в магазин… мне нужно продукты купить для хозяина…
— Никуда вы не идете, и ни с кем мы вас не путаем! — И на запястьях женщины защелкнулись стальные браслеты.
* * *
В детском театре была премьера «Трех поросят». Принимали очень хорошо, режиссер был доволен. Дети смеялись и хлопали, особенно оживился зал, когда появился волк, целый и невредимый. Волк имел самый большой успех. Известно, что отрицательные персонажи всегда обаятельнее.
Людмила Ирискина была сегодня на высоте, потому что на третьем ряду с краю, чтобы не загораживать детям обзор, сидел капитан полиции Семен Гудронов с большим букетом гвоздик розово-поросячьего цвета. Он хотел купить розы, но дело с загадочным убийством неизвестного бомжа, переодетого женщиной, которое пресса окрестила «делом мертвого трансвестита», никак не могло сдвинуться с места, полковник Хохленко был очень недоволен и лишил нерадивых сотрудников очередной премии.
Спектакль Гудронову очень понравился, он громко хлопал, зажав букет между коленями, когда поросенок Наф-Наф раскланивался перед зрителями.
