Фокс дремал полностью одетый на диване в гостиной, когда в дверь позвонили. Проснувшись с ноющей болью в шее, он протёр глаза и посмотрел на часы: без пяти минут полночь. По телевизору передавали ночные новости, но почти без звука. Фокс встал и потянул спину. В дверь позвонили ещё раз. Фокс подошёл к окну и, раздёрнув занавески, осторожно выглянул, потом вышел в прихожую и отомкнул дверь.
— Не поздновато ли для агитации? — спросил он у Эндрю Уотсона.
— Надо поговорить, — ответил политик. Его автомобиль был припаркован у ворот; водитель, чтобы не привлекать внимание соседей, заглушил мотор.
— Тогда вам лучше войти в дом, — сказал Фокс.
— Проблемы? — спросил Уотсон, кивая в сторону покорёженного косяка.
— Кража со взломом.
Похоже, Уотсона эта новость оставила абсолютно равнодушным. Он проследовал за Фоксом в дом.
— Я не привык, чтобы люди бросали трубку, не дослушав меня до конца, — отчеканил он, будто читал по бумажке.
Однако Фокс не собирался извиняться. Вместо этого он вылил из бутылки в стакан остатки фруктового сока и залпом осушил его. Министру юстиции он ничего предлагать не стал. Фокс плюхнулся на диван, взял пульт и отключил звук. Уотсон по-прежнему оставался на ногах.
— Мне необходимо знать, что происходит, — сказал он.
— Спросите у вашей сестры.
— Она ничего мне не скажет.
— Тогда я ничем не могу вам помочь.
— С чего это вдруг Контролёры проявляют к ней такой интерес?
— Это сугубо личное дело, касающееся её и меня.
— Я могу сделать так, что это станет и моим делом.
— Сомневаюсь.
Уотсон смерил его возмущённым взглядом:
— Она ведёт самое громкое дело в нашей стране за последние несколько лет.
— Может, даже со времён Меграхи, — согласился Фокс.
Активист ШНП побагровел; казалось, будто даже белки его глаз налились кровью.
— Я намерен лично проследить за тем, чтобы вас на пушечный выстрел не подпускали к моей сестре.
Фокс снова потёр глаза. Потом он пару раз моргнул, чтобы восстановить фокус, вздохнул и знаком пригласил Уотсона присаживаться.
— Я лучше постою.
— Сядьте и выслушайте то, что я вам сейчас скажу. Уотсон сел и крепко сжал ладони, чтобы лучше сосредоточиться.
— Помните в тот вечер, у вас дома? — начал Фокс. — Я упомянул имя Фрэнсиса Вернала…
— Да.
— В то время ваша сестра только-только окончила полицейский колледж. Её первым заданием стала сверхсекретная миссия: ей было поручено выдавать себя за студентку Сент-Эндрюсского университета. Вступительные экзамены, семинары, коллоквиумы и так далее… Студенческая политическая жизнь позволила ей проникнуть в полулегальные группировки экстремистского толка. Всю информацию она была обязана передавать куда следует.
— Вы в этом абсолютно уверены, инспектор?
Фокс показал ему две студенческие фотографии из личного дела.
— Знакомое лицо, не правда ли?
Уотсон с безучастным лицом изучал снимки.
— И что из этого следует? — спросил он после небольшой паузы.
— Она начала встречаться с Верналом — и проводила с ним достаточно много времени. Те выходные он провёл с ней и только её оставил, когда его машина, съехав с дороги, врезалась в дерево. Именно об этом я и должен был с ней поговорить. — Фокс не сводил глаз с министра, наблюдая за его реакцией.
— Я ничего об этом не знал, — едва слышно вымолвил Уотсон.
— Эти группировки склонялись к сепаратизму — не так далеко от ваших собственных политических взглядов.
— Я помню. Это было не лучшее время для ШНП. У кого-то опустились руки, кого-то охватило разочарование. Мы были в абсолютной изоляции… Но этого больше не повторится, ручаюсь.
— Но тогда…
— Нелёгкие были времена, — поспешил согласиться Уотсон.
— Вы знали лично кого-нибудь из участников этих группировок? «Гаэльские семена»? Спецподразделение «Чёрная жатва»?
— Только понаслышке.
— И вы никогда не встречались с Дональдом Макайвером?
— Нет.
— Ас Фрэнсисом Верналом?
— Нет.
— И вы не имели ни малейшего представления о том, чем занимается ваша сестра?
— Ни малейшего, — отозвался Уотсон.
— Теперь, когда я всё вам рассказал, что вы обо всём этом думаете?
Уотсон долго думал, потом пожал плечами и покачал головой.
— Не знаю, что и сказать, — сказал он.
— Все тогдашние активисты наверняка куда-то переметнулись, — заметил Фокс. — Может, даже просочились в правительство.
— В нынешней партии нет места расистам и сумасбродам, инспектор. — Казалось, Уотсон оценивал его. — Я не ошибусь, если предположу, что вы юнионист?
— В данном случае это не играет никакой роли.
— Ой ли? А то, что вы выкапываете какие-то столетние распри, раскрываете какие-то страшные заговоры… Надеетесь кого-нибудь облить грязью?
— Вам что-нибудь говорит имя Соколиный Глаз?
Похоже, вопрос огорошил Уотсона. Он на минутку задумался.
— Кто-то из «Военно-полевого госпиталя»
[45]
? — предположил он.
— Или из «Последнего из могикан», — добавил Фокс.
— И это тоже, — кивнул Уотсон. Вид у него был усталый. Весь его запал и праведный гнев куда-то улетучились. — А ведь это работает, знаете ли, — сказал наконец он, встречаясь взглядом с Фоксом. — Я имею в виду правительство. Четверть века назад едва ли кто-нибудь мог бы всерьёз надеяться, что при жизни увидит ШНП у власти — а это подразумевает большинство таких, как мы, в партии. Но всё-таки мы туда пробились. — Он кивнул, будто в подтверждение собственных слов. — Мы туда пробились, — повторил он и распрямил спину. — Но ещё одного Меграхи мы не допустим. Эти ужасные взрывы… Элисон сейчас необходимо полностью сосредоточиться, а это значит, что она ни в коем случае не должна отвлекаться на всякую ерунду.
— Не думаю, что убийство можно считать ерундой.
— Убийство?
— Алан Картер — бывший офицер полиции, расследовавший обстоятельства смерти Фрэнсиса Вернала. Всё было инсценировано как суицид, но на самом деле это умышленное убийство.
