Как знать, не Господь ли карает его за слишком сильную
любовь к женщине, которая ее не стоит? Не Ева ли его руками умертвила
девушку-португалку, а ей, быть может, суждено было изобрести средство против
рака или каким-то образом растолковать человечеству, что оно уничтожает свою
планету. Даже если Ева ничего не знала, не она ли побудила его применить яды?
Игорь убежден, совершенно убежден: ничего этого делать было не надо — хватило
бы одного-единственного уничтоженного мира, чтобы послание дошло до адресата.
Он привез с собой свой маленький арсенал, зная, что все это — не более чем
игра: и в первую его ночь в Каннах она, зайдя в бар перед тем, как отправиться
на очередной прием или вечеринку, должна была почувствовать там его
присутствие, понять, что прощена за все то зло, которое невольно сеяла вокруг
себя. В какой-то научной статье ему довелось прочесть, что люди, долго
прожившие вместе, обретают способность ощущать, что их спутник где-то рядом,
даже если не видят его, даже если не знают точно, где он.
Но этого не произошло. Безразличие Евы в прошлую ночь — или
это было не безразличие, а чувство вины за то, как она обошлась с ним? —
не позволило ей заметить человека, делавшего вид, будто прячется за колонной,
но разложившего вокруг русские экономические журналы, которые могли бы навести
на след того, кто ищет потерянное. Охваченному страстью вечно чудится на улице,
в театре, на многолюдных сборищах любимое лицо: вероятно, Ева променяла свою
любовь на блеск и роскошь.
…Постепенно он успокаивается. Ева — сама по себе
сильнодействующая отрава, мощнее которой нет в природе, так что ее счастье,
если погибла от цианида. Она заслуживает более мучительной смерти.
Девушки продолжают разговаривать. Игорь отходит — нельзя
поддаваться страху, что он может разрушить свое собственное творение. Ему нужны
одиночество, хладнокровие, способность стремительно реагировать на внезапную
перемену курса.
Он приближается к нескольким оживленно беседующим людям:
речь у них идет о том, как лучше всего бросить курить. Да, это одна из самых
излюбленных тем в мире: показать приятелям, что способен, если надо, проявить
волю. Чтобы отвлечься, он закуривает, хоть и знает, что это похоже на
провокацию.
— Это очень вредно для здоровья, — замечает тощая
как скелет женщина в бриллиантах, со стаканом сока в руке.
— Привычка жить вреднее всего, — отвечает
он. — Рано или поздно обязательно сведет нас в могилу.
Мужчины смеются. Женщины смотрят на новоприбывшего с
интересом. Однако в этот миг из коридора, расположенного отсюда метрах в
двадцати, раздаются крики фоторепортеров:
— Хамид! Хамид!
Даже издали, даже сквозь густую толпу он видит знаменитого
модельера и его спутницу — ту самую, что в былые времена, в иных краях
совершала тот же проход рядом с ним, Игорем, ласково, изящно и мягко держа его
под руку.
Прежде чем он успевает вздохнуть с облегчением —
«жива-здорова!» — что-то заставляет его взглянуть в противоположном
направлении: со стороны сада в зале, беспрепятственно пропущенный охранниками,
появляется некий мужчина, который тотчас начинает вертеть головой, кого-то
отыскивая, и этот «кто-то» — явно не один из приятелей, затерявшихся в
сутолоке.
Игорь молча отделяется от группы, возвращается к балюстраде,
где по-прежнему заняты разговором обе его новые знакомые, берет за руку одну из
них — актрису. Мысленно взывая к девочке-португалке, просит у нее прощения за
то, что усомнился — но ведь смертные люди нечисты в своих помыслах и неспособны
постичь благодать, осеняющую их так великодушно и щедро.
— Тебе не кажется, что ты торопишь события? —
спрашивает девушка, не выказывая, впрочем, ни малейшего намерения высвободить
руку.
— Кажется. Но если верить твоим словам, получается, что
сегодня все в твоей жизни сильно ускоряет темп.
Та смеется в ответ. Смеется и вторая. Полицейский проходит
мимо, не обращая на них внимания, останавливая взгляд на всех седеющих мужчинах
приблизительно сорока лет.
Но — пребывающих в одиночестве.
9:20 РМ
Медик, изучая результаты исследований, свидетельствующие о
полном благополучии, должен решить, чему верить — науке или собственному
сердцу. И приучившись с течением времени больше прислушиваться к внутреннему
голосу, в итоге видит, что пациенты стали чаше выздоравливать.
Крупный бизнесмен, проглядывая биржевые сводки, графики и
диаграммы, покупает или продает акции, поступая вразрез с тенденцией рынка — и
в итоге делается еще богаче.
Писатель пишет книгу, режиссер снимает фильм, зная, что «это
— не пройдет, никто не затрагивает эту тему», и в итоге оба становятся идолами
поп-культуры.
Религиозный лидер использует страх и чувство вины вместо
любви, важнее которой — теоретически рассуждая — ничего нет на свете, и храм
его всегда заполнен прихожанами.
И только одна группа неизменно следует общей тенденции. Это
политики. Они желают нравиться всем и потому действуют в соответствии с
прописями политкорректности. И вот им-то в конце концов и приходится
извиняться, дезавуировать свои слова, подавать в отставку.
Моррис открывает на экране все новые и новые окна. И это не
имеет ничего общего с технологией работы — скорее уж с интуицией. Он уже
проделал это, пытаясь отвлечься, вызвав на монитор индекс Доу-Джонса, но все
равно остался недоволен результатами. Теперь надо попробовать сосредоточиться
на тех, кто сопровождал его большую часть жизни.
Он в очередной раз смотрит видеозапись, где Гэри Риджуэй,
«убийца с Грин-ривер», ни разу недрогнувшим голосом спокойно повествует, как
убил сорок восемь женщин — почти все были проститутками. Он рассказывает о
своих злодеяниях не потому, что желает покаяться в грехах, снять с души
невыносимое бремя вины — нет, просто прокурор предложил ему сделку: в случае
признания смертный приговор заменяется пожизненным заключением. Иначе говоря,
убийца, столько времени действовавший безнаказанно, не оставил доказательств
своей вины, достаточных, чтобы его можно было казнить. Но может быть, он просто
устал от зловещей миссии, которую собирался выполнить, или же она ему
наскучила.
Риджуэй. У него был стабильный заработок — он трудился
дорожным разметчиком и жертв своих мог вспомнить, только если сопоставлял их с
тем или иным рабочим днем. Два десятилетия, на протяжении которых за ним по
пятам ходили сыщики — иногда до полусотни — он совершал преступления, умудряясь
не оставлять следов и улик.
«Этот человек был, что называется, не семи пядей во лбу,
особыми дарованиями не отличался, был не слишком-то образован и трудолюбив, но
зато ремеслом убийцы владел в совершенстве», — вспоминал один из
детективов.
