Проблемы? С тех пор, как они его сопровождают, он забыл, что
это такое. Кажется, одного их присутствия достаточно, чтобы отогнать злых духов
и развеять недобрые намерения.
— Это тот малый… Пришел одним из первых. Сидел один вон
за тем столиком. Он был вооружен, как по-твоему? — сказал один.
Второй пробурчал что-то вроде: «Не исключено». Но незнакомец
давно уже покинул прием. А все то время, что находился здесь, с него не
спускали глаз, тем более что неизвестно было, куда направлен его взгляд из-за
темных очков.
Отбой. Один снова берется за телефон, не умолкавший все это
время, другой смотрит на чернокожего с Ямайки, а тот, не обнаруживая страха или
растерянности, не отводит глаз. Как-то странно он повел себя, но если вздумает
снова пошутить, ему придется заказывать себе зубные протезы. Все будет сделано
быстро и незаметно, на пляже, и справится с этим один, а второй подстрахует,
держа палец на спусковом крючке. Подобные выходки устраивают обычно с
единственной целью — отвлечь охранников жертвы. Старый трюк.
— Все в порядке.
— Совсем даже не в порядке. Вызывайте «скорую». Рука
отнялась.
12:44 РМ
Какая удача!
Чего угодно ожидала она в это утро, но только не встречи с
человеком, который — она не сомневалась! — сможет преобразить ее жизнь.
Однако он оказался здесь — сидит со своим обычным скучающим видом, вместе с
двумя друзьями: сильным мира сего нет надобности показывать кому бы то ни было,
на что они способны. И даже обзаводиться охранниками.
Морин поняла, что люди в Каннах делятся на две категории:
1) Загорелые (они проводят целый день на солнце, ибо
уже причислены к сонму победителей). Лежат на одном из тех пляжей, куда
допускают только участников и гостей фестиваля. Когда возвращаются в свои
отели, их там ждет несколько приглашений, большая часть которых отправляется в
мусорную корзину.
2) Бледные (они перебегают из одного угрюмого офиса в
другой, проходя кастинги, результаты которых могут оказаться превосходными, но
все равно утонуть в море других предложений и вариантов, либо чудовищными, но
тем не менее завоевать им место под солнцем — ну, то есть среди загорелых —
если знакомы с нужными людьми).
Джавиц Уайлд гордится завидным бронзовым загаром.
Событие, в течение двенадцати дней происходящее в этом
маленьком городке на юге Франции, взвинчивающее цены, выпускающее на улицы
только машины со спецпропусками, заполняющее аэропорт частными самолетами, а
пляжи — моделями, совершается не только на красной ковровой дорожке, по которой
в окружении фотографов направляются ко входу во Дворец конгрессов прославленные
на весь мир кинозвезды.
Канны — это прежде всего кино.
Роскошь и гламур быстрее всего остального бросаются в глаза,
но истинная душа фестиваля — это гигантский кинорынок, действующий параллельно
с ним. Продавцы и покупатели, съехавшись со всего мира, встречаются, чтобы
торговать готовым продуктом, инвестициями, идеями. В среднем в городе
заключается по четыреста сделок в день, и происходит это по большей части в
арендованных на целый сезон апартаментах, где люди ведут переговоры, неудобно
пристроившись вокруг кроватей, жалуясь на жару, требуя минеральной воды и
особого к себе внимания, отчего у тех, кто предлагает свою продукцию, нервы на
пределе, а к лицу будто приклеилась ледяная улыбка. Они обязаны сносить любые
капризы, терпеть любые выходки, ибо должны показать свое изделие, на которое
ушло несколько лет работы.
А покуда эти 4800 новых фильмов зубами и ногтями дерутся за
возможность выйти из гостиничного номера и получить право показа в настоящем
кинозале, мир грез начинает движение в обратную сторону: новые технологии с
каждым днем завоевывают новые рубежи, и люди, измученные неуверенностью в
завтрашнем дне, измочаленные тяжкой работой, с большой неохотой выходят из
дому, предпочитая кабельное телевидение, которое за чисто символическую плату
крутит около пятисот фильмов в день.
И что еще хуже — интернет позволяет любому и каждому
сделаться кинорежиссером: всемирная паутина показывает, как делает первые шаги
малыш, как рубят головы пленным, как женщины демонстрируют свои обнаженные
прелести исключительно для того, чтобы кто-то у своего монитора получил
одинокое наслаждение. Показывает замерзших и сожженных, реальные
автокатастрофы, спортивные состязания, дефиле моделей, съемки скрытой камерой,
ставящие случайных прохожих в дурацкое положение.
Хотя, разумеется, люди все же выходят из дому. Но деньги
предпочитают тратить на рестораны и хорошую одежду, ибо все остальное получают
с экранов своих телевизоров или компьютеров.
Фильмы. Давно канули в прошлое те времена, когда все
помнили, кому досталась «Золотая пальмовая ветвь». А сейчас, если спросить, кто
стал лауреатом в прошлом году, с ответом затруднятся даже те, кто был на
фестивале. «Вроде какой-то румынский режиссер», — скажет один. «Да нет,
немец», — возразит другой. Потом потихоньку сверятся с каталогом и
выяснят, что победу одержал итальянец.
Кинотеатры, которые некогда устояли в жестокой конкуренции с
видеосалонами и оправились от потрясений, теперь, похоже, опять начинают
клониться к упадку. Им почти невозможно соперничать с фильмами на DVD, которые
бесплатно прилагаются к покупаемым журналам, с повсеместным пиратством, с
вездесущим интернетом. Все это приводит к тому, что прокат обретает самые
варварские формы: если запуск нового проекта обошелся студии очень дорого, она
потребует, чтобы фильм демонстрировался одновременно в максимальном числе
залов, и потому почти не оставит места для тех, кто отваживается возделывать ту
же делянку.
А если они все же дерзнут — несмотря на все
«противопоказания», то слишком поздно осознают, что обладать качественным
продуктом — это еще далеко не все. Чтобы фильм дошел до экранов мировых столиц,
требуются колоссальные вложения: надо оплачивать целые полосы в газетах и
журналах, устраивать приемы и презентации, организовывать пресс-показы с
пресс-конференциями, поездки, арендовать залы с баснословно дорогим
оборудованием, нанимать персонал. И над всем этим царит проблема из проблем —
дистрибьютер.
И тем не менее ежегодно возобновляется это кочевье:
назначается время просмотра, представители Суперкласса обращают внимание на все
что угодно, за исключением происходящего на экране, телекомпании предлагают
десятую часть истинной, то есть справедливой цены за то, чтобы оказать
режиссеру «честь» и показать его творение по своим каналам, звучат просьбы
вырезать то-то и то-то, чтобы не оттолкнуть «семейную аудиторию»,
перемонтировать такой-то эпизод, обещания (не всегда выполняемые) на следующий
год подписать контракт, если сценарий будет переписан до неузнаваемости и
усилена такая-то тема.
