Ехать в автобусе не было решительно никакой возможности —
она не знала маршрутов. Арендованная квартирка находилась на вершине холма,
откуда Габриэла спускалась пока только дважды: один раз — когда разносила свои
резюме, второй — вчера, когда отправилась на эту малозначительную вечеринку.
Оказавшись внизу, она голосовала, выбирая одиноких мужчин за рулем дорогих
открытых машин. Всем известно, что Канны — место безопасное, и каждая девушка
уверена, что красота — большое подспорье в таких ситуациях, но сейчас Габриэла
не могла рассчитывать на случайную удачу. На пробы опаздывать нельзя — эту
заповедь внушают претенденткам в каждом актерском агентстве. Кроме того, она
успела заметить, какие в городе пробки. Так что оставалось только одеться и
бежать бегом. Через полтора часа она будет в том отеле, где остановилась
продюсерша: Габриэла запомнила ее еще со вчерашнего дня, когда разносила свое
резюме.
Оставалась единственная и вечная проблема: что надеть?
Она яростно атаковала свой чемодан и вытащила оттуда джинсы
Armani, сшитые в Китае и за бесценок купленные на черном рынке в предместье
Чикаго. Никто бы не сказал, что это подделка, тем паче, что это и не подделка:
все знают, что китайцы поставляют восемьдесят процентов продукции в магазины,
тогда как остальные двадцать поступают в продажу контрабандой.
…и белую блузку DKNY,
[3]
стоившую дороже джинсов; Габриэла, верная своим принципам, знала: чем скромней
— тем лучше. Никаких мини и смелых декольте — потому что если на пробы
пригласят других претенденток, все они будут одеты именно так.
Немного поколебавшись, она наложила более чем умеренный
макияж, а губы подкрасила совсем едва заметно.
На все это ушло пятнадцать драгоценных минут.
11:45 AM
Людей удовлетворить невозможно. Те, у кого мало, хотят,
чтобы стало много. А у кого много, хотят еще больше. А получив еще больше,
желают быть счастливы малым, однако неспособны сделать для этого усилие.
Неужели они не понимают, как просто устроено счастье? Чего хочет,
например, эта мелькнувшая мимо девушка в джинсах и белой блузке? Куда она так
спешит? Какая безотлагательная надобность не дает ей созерцать этот ясный
солнечный день, морскую синеву, пальмы вдоль набережной, детей в колясках?
«Не беги, девушка! Все равно не убежишь, не спрячешься от
двух самых главных явлений в жизни человека — от Бога и от смерти. Бог
сопровождает каждый твой шаг и досадует, что ты не обращаешь внимания на чудо
жизни. А смерть? Ты ведь только что прошла мимо трупа и ничего не заметила».
Игорь уже несколько раз прошел мимо того места, где было
совершено убийство. Но в какой-то момент понял, что своим мельканием может
навлечь на себя подозрения, и решил отойти на почтительное расстояние метров в
двести и наблюдать оттуда, опершись на перила ограждения и надев темные очки
(они не только спасают от яркого света, но и служат здесь, среди знаменитостей,
атрибутом статуса).
Удивительно — уже почти полдень, а никто пока не заметил
мертвое тело на центральном проспекте города, к которому сейчас приковано
внимание всего мира.
Но вот к скамейке подходят мужчина и женщина и, увидев, что
девушка не работает, в гневе принимаются на нее кричать. Мужчина — это,
вероятно, отец — яростно трясет Спящую Красавицу за плечи. Женщина наклоняется
над ней, закрывая обзор.
Игорь знает точно, что сейчас будет.
Раздастся пронзительный женский крик. Отец отпрянет в ужасе,
выхватит из кармана мобильник. Мать начнет тормошить девушку, не подающую
признаков жизни. Соберутся прохожие. Вот теперь, сняв свои черные очки, и он
может подойти поближе — еще один из многих любопытствующих.
Отстранив плачущую мать, которая обнимает девушку, какой-то
молодой человек пытается сделать искусственное дыхание, но тут же оставляет
свои попытки — лицо Оливии уже успело приобрести легкую синюшность.
— Вызовите «скорую»! Вызовите «скорую»!
Несколько человек одновременно набирают один и тот же номер,
все сознают свою нужность, важность, отзывчивость. Уже слышен приближающийся
вой сирен. Мать кричит все громче и надрывней, отталкивая тех, кто пытается ее
успокоить. Кто-то обхватывает бездыханное тело, пробуя приподнять и усадить
мертвую девушку, другой советует не тратить времени, пусть лежит как лежит —
слишком поздно что-либо предпринимать.
— Ясное дело, передозировка наркотиками, — замечает
третий. — Нынешняя молодежь…
Остальные кивают, соглашаясь. Игорь продолжает бесстрастно
наблюдать за тем, как подъехавшие парамедики достают из машины дефибрилляторы,
пытаются провести реанимацию, а старший над ними молча смотрит, понимая, что
ничего уже сделать нельзя, но не препятствует их усилиям, чтобы его подчиненных
не обвинили в халатности. Носилки с телом Оливии задвигают в салон «скорой»,
мать цепляется за них, санитары после недолгого сопротивления разрешают ей
сесть в машину, и та срывается с места.
С того момента как родители обнаружили свою дочь, и до
отъезда «скорой» прошло никак не больше пяти минут. Оторопелый отец стоит на
прежнем месте, не зная, куда ему идти и что делать. Тот, кто высказался недавно
насчет наркотиков, подходит к нему и, не понимая, с кем разговаривает,
повторяет свою версию случившегося:
— Ничего особенного. Такое бывает здесь чуть ли не
каждый день.
Отец не реагирует. Сжимает в руке телефон и смотрит в
пустоту. Он либо не понял, либо не знает, что же такое бывает здесь чуть ли не
каждый день, либо находится в шоковом состоянии, стремительно перебросившем его
в то неведомое измерение, где душевной боли не существует.
И толпа исчезает так же стремительно, как возникла. Остаются
лишь двое мужчин: один — с зажатым в руке телефоном, другой — в темных очках.
— Вы знали эту несчастную? — осведомляется Игорь.
Ответа нет.
Лучше всего последовать примеру остальных — и продолжать
прогуливаться по набережной Круазетт, наблюдая за тем, что происходит в Каннах
в это солнечное утро. Игорь и сам не в силах объяснить себе, что испытывает
сейчас, разрушив вселенную, которую не смог бы восстановить, даже будь он
всемогущ. Заслуживает ли этого Ева? Девушка — он знает, что ее звали Оливия, и
это беспокоит его, ибо она перестала быть всего лишь безымянным лицом в
толпе, — могла бы произвести на свет гения, который изобрел бы средство
против рака или придумал бы, как сделать так, чтобы на земле наконец
установился мир. Он, Игорь, пресек бытие не одного человека, а всех поколений,
которые могли бы родиться от него. Неужели любовь, как бы неистова и велика она
ни была, способна оправдать такое?
Он ошибся с первой жертвой. Она никогда не станет известием,
Ева не получит его сообщение.
