– Суд понимает ситуацию, – перебил судья Ланкершим. –
Присяжным не следует обращать внимание на не относящиеся к сути замечания
представителей сторон. Давайте продолжим слушание. При сложившихся
обстоятельствах «вуар дир»
[5]
ложится на вас, мистер Бергер.
Гамильтон Бергер провел допрос присяжных, не жалея сил,
задавая все новые вопросы, рассчитанные с математической точностью, не упуская
ни единой детали, пытаясь выяснить, беспристрастен ли данный человек или нет.
Мейсон сидел, откинувшись на стуле с улыбкой на губах. Весь его внешний вид
показывал, что он абсолютно не обращает внимания ни на вопросы, ни на ответы.
Чем дольше Гамильтон Бергер допрашивал потенциальных присяжных, тем больше
становилось понятно, что он сомневается в их честности и беспристрастности, что
резко контрастировало с отношением адвоката защиты и определенно было не в
пользу окружного прокурора. Помощники дважды пытались предупредить Гамильтона
Бергера об этом, но он не обратил на их слова никакого внимания, а упрямо
продолжал задавать вопросы.
После того как окружной прокурор закончил, судья Ланкершим
объявил:
– По закону суд должен допросить присяжных на предмет
пристрастности. Мы хотим сказать, что при выборе присяжных никогда не
ограничивали представителей сторон и разрешали им задавать те вопросы, которые
они пожелают. Мы всегда позволяем представителям сторон осуществить выбор
присяжных. Однако при сложившихся обстоятельствах суд считает своим долгом
убедиться, что ни один из присяжных не испытывает предубеждения ни к одной из
сторон.
Судья задал несколько вопросов присяжным по сути дела,
оставаясь абсолютно беспристрастным.
Мейсон улыбнулся присяжным.
Постепенно все в зале суда поняли, что Мейсон добился своей
цели, заявив, что согласен на то, чтобы в качестве присяжных по слушаемому делу
выступили первые двенадцать человек из списка.
Присяжные улыбнулись Мейсону.
Гамильтон Бергер выступил с краткой речью перед присяжными,
описав, что он намерен доказать.
– Я приглашаю Хелен Кендал в качестве своей первой
свидетельницы, – объявил он.
Хелен Кендал определенно чувствовала, что глаза всех
собравшихся в зале суда обращены на нее. Она прошла вперед и приняла присягу,
продиктовала секретарю свое полное имя и адрес и повернулась к Гамильтону
Бергеру, ожидая вопросов.
– Вы помните тринадцатое число текущего месяца?
– Да.
– Я хочу обратить ваше внимание на вечер тринадцатого.
Произошло ли тогда что-нибудь необычное?
– Да, сэр.
– Что именно?
– Во-первых, у моего котенка начались спазмы, я поехала к
ветеринару, который сказал, что…
Окружной прокурор поднял руку, жестом останавливая
свидетельницу.
– Нас не интересует, что сказал ветеринар. Это показания с
чужих слов. Говорите о том, что вы знаете лично.
– Да, сэр.
– Случилось ли еще что-нибудь необычное примерно в то время,
когда заболел котенок?
– Да. Мне позвонил… мой дядя.
– Что?
– Мне позвонили.
– Кто?
– Мой дядя.
– У вас два дяди?
– Да, сэр. Звонил дядя Франклин.
– Вы имеете в виду Франклина Б. Шора?
– Да, сэр.
– Когда вы в последний раз видели Франклина Б. Шора?
– Примерно лет десять назад, незадолго до его исчезновения.
– Ваш дядя, Франклин Б. Шор, таинственно исчез десять лет
назад?
– Да, сэр.
– Я задаю наводящие вопросы, ваша честь, – обратился
Гамильтон Бергер к суду, – потому что хочу представить присяжным оговариваемые
мной моменты.
– У меня нет возражений, – заявил Мейсон.
– Что вам сказал по телефону ваш дядя?
– Я возражаю, – встал со своего места Мейсон. – Это
показания с чужих слов. Это несущественно, недопустимо в качестве
доказательства и не имеет отношения к делу.
– Я не думаю ссылаться ни на какие факты – что касается
упомянутого разговора, – чтобы определить степень вины мисс Деллы Стрит, – заявил
Гамильтон Бергер. – Моя цель – представить ситуацию, сложившуюся в интересующий
нас вечер, которая объяснит передвижения различных участников событий.
– Возражение отклоняется, – постановил судья Ланкершим, –
однако в дальнейшем я ограничу рамки вопросов, принимаемых во внимание
присяжными.
– Что сказал ваш дядя? – повторил вопрос Гамильтон Бергер.
– Он спросил, знаю ли я, с кем разговариваю. Я ответила, что
нет. Затем он представился и доказал, что это именно он.
– Это вывод свидетельницы, – быстро вставил Гамильтон
Бергер. – Я прошу вычеркнуть последнее предложение из протокола. Что сказал ваш
дядя?
– Он обратил мое внимание на несколько вещей, о которых знал
только мой дядя Франклин.
– В частности, меня интересует то, что он просил вас
сделать, – сказал Гамильтон Бергер.
– Он велел мне нанять мистера Перри Мейсона, адвоката, а
затем отправиться в гостиницу «Ворота замка» и спросить мистера Генри Лича,
который, как утверждал дядя Франклин, должен отвезти нас к нему. Он приказал
мне никому не открывать то, что он звонил домой, в особенности чтобы об этом не
прослышала тетя Матильда.
– Ваша тетя Матильда – жена Франклина Шора?
– Да.
– А позднее в тот вечер вместе с мистером Мейсоном вы
предпринимали попытку связаться с мистером Личем?
– Да.
– Что вы сделали?
– Мы отправились в гостиницу «Ворота замка». Нам сообщили,
что мистера Лича там нет. В гостиницу доставили письмо, в котором говорилось,
что…
– Минутку, – перебил Гамильтон Бергер. – Я сейчас покажу вам
письмо. Вы его имели в виду?
– Да, – кивнула Хелен Кендал.
– Я прошу приобщить это письмо к делу в качестве
доказательства «А» со стороны обвинения. Я зачитаю его присяжным.
Гамильтон Бергер прочитал текст вслух, письмо должным
образом проштамповали и приобщили к делу в качестве доказательства.
– И что вы сделали потом? – обратился окружной прокурор к
Хелен Кендал. – Другими словами, какой был ваш следующий шаг после получения
этого документа?
