– Что с ним такое?
– Ничего. Мы играли.
– Прекрати играть с котенком. Ты его испортишь.
– Хорошо, тетя Матильда, – покорно сказала Хелен, поглаживая
котенка и рассматривая царапины у себя на руке. – Наверное, ты не знаешь, что у
тебя очень острые коготки, – обратилась девушка к котенку. – Теперь мне
придется чем-то смазать руку.
Девушка отправилась в ванную и уже открыла аптечку, когда
услышала стук палки тети Матильды. Дверь распахнулась, и тетя Матильда,
нахмурившись, уставилась на Хелен.
Матильде Шор было шестьдесят четыре года. Последние десять
лет она думала о мести, что определенно не оказало положительного влияния на ее
внешний вид. Пояснично-крестцовый радикулит тоже не способствовал улучшению ее
характера. Она отличалась широкой костью и в молодости. Наверное, она была
красива, как амазонка, однако теперь совсем перестала заботиться о своем
внешнем виде.
Тетя Матильда заметно располнела, у нее поникли плечи,
голову она обычно выпячивала вперед и наклоняла вниз. Под глазами не проходили
мешки, линия губ стала резко очерченной и в уголках опустилась. Однако ничто не
лишило ее черты целеустремленности, в них четко отражалась несломленная воля
женщины, живущей ради осуществления своей идеи.
– Дай мне посмотреть, где тебя поцарапал кот, – потребовала
тетя Матильда.
– Котенок не виноват. Я играла с ним и дразнила его бумажкой
на веревочке, за которой он прыгал. Я не осознавала, что держу ее так высоко
над полом. Эмберайс просто повис на мне – вот и все.
Тетя Матильда недовольно уставилась на царапины.
– Я слышала голоса какое-то время тому назад, – наконец
сказала она. – Кто это был?
– Джерри.
Хелен произнесла его имя, словно оправдываясь, однако не
смогла выдержать взгляда тети Матильды и опустила глаза.
– Он заходил всего на несколько минут, – добавила девушка.
– Я знаю.
Тетя Матильда явно радовалась краткости визита.
– Тебе пора принять решение, Хелен, – заявила она. –
Совершенно очевидно, что он его уже принял. Он достаточно умен, чтобы понимать,
что не сможет на тебе жениться. Тем лучше для тебя. Ты настолько глупа, что
согласилась бы, если бы он сделал тебе предложение.
– Да уж не настолько, – возразила Хелен.
– Ты хочешь сказать, что совсем не глупа, – фыркнула тетя
Матильда. – Так всегда думают дураки. Тебе повезло, что то, что ты думаешь, не
играет роли. Он – худший вариант для такой девушки, как ты. Он любит только
себя. Ни одна женщина не будет с ним счастлива. Эта его извечная подавленность
и стиснутые зубы свели бы тебя с ума. У тебя, конечно, хватит силы на двоих. Я
дважды была замужем и знаю, о чем говорю. Ты можешь познать счастье только с
мужчиной типа Джорджа Албера, который…
– Не вызывает у меня абсолютно никаких эмоций, – вставила
Хелен.
– Ты просто редко с ним видишься. Избавься от идиотской
мысли о том, что ты влюблена в Джерри Темплара и не имеешь права уделять
должного внимания другим мужчинам. Даже ты не настолько глупа, чтобы не
понимать, что жить на его жалованье рядового солдата невозможно. Когда…
– Ему недолго осталось быть рядовым, – заметила Хелен. – Его
переводят в учебный лагерь для офицеров.
– Ну и что? Когда он получит звание, если вообще получит,
его сразу же отошлют на край земли и…
– Но в ближайшее время он останется в лагере, – быстро
докончила Хелен, пока тетя Матильда не успела сказать о том, что произойдет
дальше. Хелен не могла позволить себе об этом думать. – Он проведет там несколько
месяцев, и я вместе с ним там же или где-то поблизости. Там, где нам удастся
хоть иногда встречаться.
– Понятно, – с иронией в голосе ответила тетя Матильда. – Ты
все обдумала, кроме, конечно, самой тривиальной вещи – на что вы собираетесь
жить. Или… – Внезапно тетя Матильда замолчала. – Ясно, – наконец сказала она, –
с тобой говорил Джеральд. Он дал тебе понять, что сможет заставить меня
передать тебе деньги, оставленные Франклином. Выкини это из головы. Ты их не
получишь, пока Франклин не помрет. А он пока еще на этом свете, так же, как и
я. Он жив. В один прекрасный день он приползет сюда, умоляя меня простить его.
Она рассмеялась, словно сказала что-то смешное. Хелен
внезапно поняла, впервые за все эти годы, почему тетя Матильда была абсолютно
уверена в том, что Франклин Шор жив: она ненавидела его слишком сильно для
того, чтобы допустить мысль о том, что он скрылся за пределы, за которыми ее
ненависть уже не в состоянии его достать. У нее осталась одна мечта, и она жила
ею, – мечта о его возвращении. Тогда ей представится возможность его выгнать.
Старого, одинокого, побитого, нуждающегося. Чтобы отплатить ему той же монетой
за пережитое ею самой.
Комо, слуга, неслышно появился, словно привидение, и
остановился в дверном проеме.
– Простите, пожалуйста, – пролепетал он.
– Что еще, Комо? – обратилась к нему Матильда. – Дверь
открыта. Заходи. И не подкрадывайся по-кошачьи, как ты обычно делаешь.
Блестящие темные глаза слуги посмотрели на Матильду Шор.
– Вам звонят, – сообщил он хозяйке. – Сказали, что это очень
важно.
– Хорошо. Сейчас подойду.
– Трубка лежит у аппарата в вашей спальне, – объявил Комо,
повернулся и пошел по коридору быстрыми легкими шагами.
– Тетя Матильда, почему вы не избавитесь от него? Я ему не
доверяю.
– Возможно, ты не доверяешь. А я доверяю.
– Но он же японец?
– Чушь. Он кореец. Он ненавидит японцев.
– Он говорит, что кореец, но это только…
– Он говорит это уже двенадцать лет, – перебила Матильда
Шор.
– Он не похож на корейца. Он выглядит как японец, делает все
как японец, и…
– У тебя есть знакомые корейцы?
– Нет, ну, не совсем и…
– Комо – кореец, – уверенно заявила Матильда, развернулась,
направилась к себе в спальню и плотно закрыла за собой дверь.
Хелен вернулась в гостиную. Ее руку пощипывало от
дезинфицирующего средства, которым она обработала царапины. Котенка нигде не
было видно. Девушка села в кресло и попыталась читать, однако никак не могла
сконцентрироваться на содержании.
Через пятнадцать минут она отбросила журнал в сторону,
откинулась назад и закрыла глаза. Появившийся невесть откуда котенок, казалось,
чувствовал себя виноватым и терся, мурлыча, об ее ноги. Наконец он прыгнул на
ручку кресла. Шершавый язычок начал лизать руку Хелен.
