— Я отлично помню мой день рождения — 15 апреля.
— Где вы его праздновали?
— Нигде. Дома, в Кобэме. Я слушала музыку, испекла себе миндальные пирожные… Все было хорошо.
— Вы помните домашний телефон? Или номер телефона ваших близких?
— Последний мой родственник, дядя Мэтью, умер в прошлом году. От старости. Он был прекрасным человеком, и я его очень любила. Иногда мне кажется, что он до сих пор жив, просто забывает мне послать открытку с Рождеством или днем рождения… Так вот. У меня нет такого человека, которому я бы могла позвонить, понимаете?
— Вы серьезно?
— Вполне.
— Но каким-то образом вы оказались здесь, значит, это нужно было либо вам, либо тем, кто задумал вас обмануть или вообще погубить, — говорила, глядя на дорогу, Глафира. Она время от времени тяжело вздыхала, как если бы сама очнулась без документов и денег на незнакомой станции. — Очень странная история… Постарайтесь вспомнить, что могло вас привлечь в Россию. Трудно представить, что вас насильно усадили в самолет, так ведь? Значит, вы сами приняли решение полететь в Россию. Но причина-то должна быть довольно веская, постарайтесь вспомнить, какая именно.
— У меня кузен в России, — ответила я. — Знаю только, что его зовут Юрий, что живет он в Москве. Но адреса я его не знаю.
— Каким образом вы общались с ним?
— По Интернету.
— Адрес сумеете вспомнить?
— Понимаете, вот если бы у меня под рукой был мой компьютер, то там автоматически всплыл бы его электронный адрес, думаю, вы понимаете, о чем я… А вот так, вспомнить последовательность букв… Нет, не думаю, что смогу.
— А попасть в свою почту с чужого компьютера сможете?
— Думаю, что смогу. Хотя ни разу не пробовала.
— Фамилию своего кузена… Так. Стоп. Кузен. Кузен — это двоюродный брат. Вы хотите сказать, что ваши родственники — дядя или тетя — русские?
— Сестра моей мамы вышла замуж за русского и переехала в Москву. Юрий — ее сын.
— А ее фамилию, адрес или телефон можете вспомнить?
— Да, конечно. Фамилия ее Александрова. Зовут Эстер.
— Понятно. Александровых в Москве, я думаю, миллион, однако имя Эстер встречается не так часто. Надеюсь, она жива?
— Во всяком случае, Юрий не писал о ее смерти.
— Вот и хорошо. Сейчас приедем, вы придете в себя, отоспитесь, и после этого мы поможем вам отыскать ваших русских родственников… Знаете, Джейн, своему спасению вы обязаны вот этой девушке, Валентине. Если бы не она, вы бы так и остались на этой станции. И неизвестно, что было бы с вами, если бы вас обнаружила милиция.
— Спасибо, — я пожала руку Валентине, которая просто-таки светилась от счастья.
Меня привезли в большой и какой-то серый город. Неизвестный мне Саратов. Возможно, таким неприветливым он мне показался в бледном утреннем свете. Или же я чувствовала себя так, что все вокруг казалось мне серым. Наброшенная на мои плечи куртка не спасала. Меня буквально колотило от холода.
— Все, приехали.
Мы оказались на мрачноватой улочке с серыми домами. Парадное крыльцо одного из двухэтажных отреставрированных особняков в серо-белых тонах было освещено подвешенным над козырьком фонарем.
Глафира с хозяйским видом достала из сумки ключи и отперла двери.
— Прошу вас, Джейн, проходите.
— Это ваш дом?
— Нет, это скорее офис, но случается, мы здесь и живем. Во всяком случае, моя хозяйка, Елизавета Сергеевна Травина, сделала все, чтобы этот офис больше походил все же на комфортную теплую квартиру.
— А чем вы занимаетесь со своей хозяйкой?
— Да… чем придется, — пожала своими пышными плечами Глафира.
— Надеюсь, меня здесь не разрежут на кусочки, а мои органы не отправят на трансплантацию? — мрачно пошутила я, отлично понимая, что, доверившись этим двум молодым женщинам, я все равно рисковала.
Глафира не обманула, когда сказала, что офис похож на нормальное жилище. Повсюду ковры, красивая мебель, бронза, картины.
— Сейчас я провожу вас в ванную комнату, потом, если вы не против, мы пригласим врача, который осмотрит вас.
— Хорошо. Но я должна напомнить вам, что у меня при себе только сто ваших, русских, рублей. И я понятия не имею, сколько это фунтов.
— Два фунта, — ответила Глафира. Она уже кому-то звонила. — Лиза? Это я. У нас гостья. Из Англии. Судя по всему, у нее частично повреждена память. Мы с Валей привезли ее сюда, к нам. Ей требуется врачебная помощь. Сейчас она отправится в ванную комнату, потом мы ее накормим… Хорошо, позвони доктору. Ждем.
Ванная комната, ванна, уже наполовину наполненная горячей водой… Вот о чем я мечтала все последнее время.
— У вас что-нибудь болит? — участливо спросила меня Валентина, помогая мне раздеться.
— Да, признаться, у меня почему-то болит все.
Я с трудом стянула свитер, под которым оказалась грязная майка. Джинсы и вовсе словно окаменели от грязи. Мне было так стыдно перед этой чистенькой девушкой, что я попросила ее выйти из ванной.
— Извините… Просто я хотела помочь. У вас на виске кровь… и на волосах… Кто вас ударил? Или вы сами упали, ударились? Не помните?
Я не помнила. Перешагнув через ворох грязной одежды, я забралась в ванну, окунулась с головой в горячую воду и замерла. То же самое я любила проделывать в своем родном доме, когда, наработавшись в саду, утомившись и даже промерзнув, согревалась в своей ванне. Мне вдруг показалось, что, вынырни я сейчас, я снова окажусь у себя, в своей собственной ванной комнате, где напротив меня будет большое овальное зеркало в белой резной раме. Запотевшее, на котором можно будет нарисовать смешных человечков…
Я вынырнула, но никакого зеркала не увидела. Лишь стену, выложенную бирюзовыми кафельными плитками. Провела руками по волосам. Они показались неестественно шершавыми, как если бы их облили воском. Я не помнила, когда последний раз мыла голову. Осмотрела тело. Ноги, руки, бедра, живот, плечи — все было в синяках и кровоподтеках. Кто меня бил и за что? Да ко мне в жизни никто пальцем не притронулся, не говоря уже о том, чтобы ударить! Где я была? Что со мной произошло за тот месяц, который буквально выпал из моей памяти.
К двери время от времени подходили то Валентина, то Глафира, они спрашивали, не нужно ли чего.
Я отвечала, что все в порядке, и продолжала в который уже раз поливать волосы шампунем и намыливать тело. Когда же я почувствовала, что смыла с себя всю грязь, мне пришлось вылезти из ванны, слить почерневшую воду с клочьями серой пены и снова наполнить ее чистой водой. Горячая вода согрела меня, но и сделала совсем слабой. Я едва выползла из ванны, вытерлась насухо и набросила приготовленный для меня толстый махровый халат. После чего завернула волосы в полотенце, сделав тюрбан, и, пошатываясь, вышла из ванной комнаты.
