– Я счастлив оказаться здесь, – промолвил Петрус. – Потому
что работа, которую я бросил, теперь не имеет значения, а работы, которые я
завершу после этого путешествия, будут намного лучше.
Помнится, когда я читал Карлоса Кастанеду, мне ужасно
хотелось повстречать старого шамана дона Хуана. И теперь, при виде того, как
Петрус смотрит на горы, мне показалось, что рядом со мной стоит некто, очень
похожий на этого персонажа.
К исходу седьмого дня, пройдя сосновый лес, мы поднялись на
вершину холма. Здесь Карл Великий сотворил первую свою молитву на испанской
земле, и латинская надпись на древнем обелиске просила, чтобы в память этого
события все проходящие прочитали вслух или про себя «Сальве Регина…». Мы с
Петрусом вняли этому призыву. Потом мой спутник велел мне в последний раз
повторить упражнение.
Было ветрено и холодно. Я начал было отнекиваться, уверяя,
что еще рано – всего часа три, – но Петрус попросил меня не возражать и делать,
что говорят.
И я опустился на колени. Все шло обычным порядком до тех
пор, пока я не простер руки, представляя себе солнце. И в тот миг, когда
огромное светило заблистало передо мной, почувствовал, что вхожу в небывалый
экстаз. Моя человеческая память стала медленно гаснуть, и я уже не выполнял
упражнение, но будто и в самом деле превратился в дерево. И был доволен этим,
более того – счастлив. Сияющее солнце вращалось вокруг своей оси – такого ни
разу не бывало прежде. И вот, широко раскинув ветви, на которых ветер потряхивал
листву, я замер, мечтая лишь никогда больше не сходить с этого места. Тут я
ощутил какое-то прикосновение – и тотчас, в долю секунды, стало темно.
Я немедленно открыл глаза. Петрус похлопывал меня по щекам,
тряс за плечи.
– Не забудь, зачем ты сюда пришел! – гневно повторял он. –
Не забудь, что тебе предстоит еще очень многое познать, прежде чем ты найдешь
свой меч!
Я сел на землю, дрожа от пронизывающего ветра.
– Так всегда бывает?
– Почти всегда, – ответил Петрус. – Особенно с такими, как
ты, – с теми, кто, пленяясь деталями, забывает о главном.
Он достал из рюкзака и надел свитер. Я тоже натянул рубашку
поверх футболки с надписью «I LOVE NY». Вот бы не подумал, что в «самое жаркое
лето за последние десять лет» – так, по крайней мере, утверждали газеты – буду
страдать от стужи. Плотная рубашка спасала от ветра, но все же я попросил
Петруса прибавить шагу, чтобы я мог согреться.
Дорога шла под уклон, идти было легко. Я высказал
предположение, что так замерз потому, что питались мы очень неосновательно –
ели рыбу да дикие плоды
[9].
Петрус объяснил мне – дело не в том: просто мы
поднялись довольно высоко в горы.
Шагов через пятьсот дорога делала поворот – и мир внезапно
преобразился. Перед нами простирались плавные всхолмления необозримой долины. А
слева дорога вела вниз, туда, где метрах в двухстах, приветливо дымя печными
трубами, раскинулся чистенький городок.
Я ускорил шаги, но Петрус удержал меня.
– Полагаю, что сейчас самое время научить тебя Второму
таинству RAM, – сказал он, садясь на землю и жестом предлагая мне сделать то
же.
Я повиновался, хоть и не без досады. Маленький городок с
дымящими трубами неодолимо влек меня к себе. Я вдруг вспомнил, что целую неделю
не вижу людей и либо ночую в чистом поле под открытым небом, либо иду с
рассвета до заката. Кроме того, у меня кончились сигареты и приходилось курить
ужасающий табак, из которого Петрус сворачивал себе самокрутки. Это в двадцать
лет хорошо есть ничем не сдобренную рыбу и на ночь забираться в спальный мешок,
но здесь и сейчас, на Пути Сантьяго, все это требовало значительных усилий.
Нетерпеливо дожидаясь, когда Петрус свернет самокрутку, я мечтал согреться
стаканчиком вина в таверне, до которой было минут пять ходьбы.
Но Петрус явно не мерз в своем свитере, сохранял спокойствие
и рассеянно оглядывал огромную равнину.
– Ну, как тебе переход через Пиренеи? – осведомился он чуть
погодя.
– Очень мило, – ответил я, не желая продолжать разговор.
– Должно быть, и впрямь очень мило, раз вместо одного дня мы
потратили – шесть.
Я ушам своим не поверил, и тогда он достал карту и показал
мне пройденное нами расстояние – семнадцать километров. Конечно, спуски и
подъемы замедляли путь, но все же покрыть его можно было за шесть часов.
– Ты так увлечен поисками своего меча, что упустил из виду
кое-что еще более важное – к нему надо идти. Ты так пристально вглядывался в
Сантьяго – а отсюда его не видно, – что не замечал: иные места мы проходили по
четыре-пять раз, только – с разных сторон.
Только теперь, после слов Петруса, я вспомнил, что самая
высокая вершина Пиренеев – Монте-Ичашеги – появлялась то слева, то справа.
Впрочем, даже если бы я обратил на это внимание, то все равно бы не догадался,
что мы кружили на месте.
– Я всего лишь вел тебя разными путями, используя тайные
тропы, которыми ходят контрабандисты. Но ты обязан был заметить это. А не
заметил потому, что для тебя не существовало самого процесса пути. Существовало
только твое желание прибыть в конечную точку.
– Ну а если я все же догадался бы?
– В таком случае я придумал бы иной способ пробыть в пути не
менее семи дней, ибо именно этот срок предписан таинствами RAM.
От удивления я даже позабыл и про холод, и про городок.
– Когда движешься к цели, – продолжал Петрус, – очень важно
обращать внимание на путь, которым следуешь. Путь – именно путь – всегда
подсказывает нам наилучший маршрут и обогащает нас, когда мы одолеваем его.
Если сравнивать это с сексом, то можно сказать: предварительные ласки делают
оргазм ярче и сильней. Каждый тебе это подтвердит.
То же самое – и цель, которую ты преследуешь. Она может
оказаться лучше или хуже – в зависимости от того, какой путь избрал ты для
достижения ее, и от того, как ты пройдешь по этому пути. Поэтому-то столь важно
Второе таинство RAM. Смысл его в том, чтобы извлечь тайну из того, что мы видим
ежедневно и к чему пригляделись так, что перестали замечать.
И Петрус научил меня УПРАЖНЕНИЮ СКОРОСТИ.
– В городе, среди наших повседневных дел, это упражнение
должно занимать двадцать минут. Но, поскольку мы с тобой следуем Дивным Путем
Сантьяго, у нас оно займет час.
