Долгое время я сидел и просто смотрел на реку. Звук
струящейся воды постепенно уводил меня все дальше из этого мира, погружая в
состояние глубокого покоя. Закрыв глаза, я представил справа от себя первый
столб огня. Сначала мне было трудно, но в конце концов все получилось.
Я произнес слова, предписанные ритуалом, и огонь возник
слева. Освещенное пространство между двумя потоками огня было совершенно
пустым. Я продолжал смотреть туда, пытаясь ни о чем не думать, чтобы дать
возможность появиться Вестнику. Но вместо него передо мной вдруг начали
возникать всяческие странные видения – вход в пирамиду, облаченная в золото
женщина, какие-то чернокожие, пляшущие вокруг огня. Образы чередовались очень
быстро, и я просто позволил им течь свободно. Передо мной промелькнули отрезки
Пути, которые мы преодолели с Петрусом, – тропинки, закусочные, лесные заросли,
– и потом вдруг, безо всякого перехода, между потоками огня появилась выжженная
пустыня, которую я видел утром. Там, глядя прямо на меня, стоял человек с
располагающим лицом. Однако в глазах у него плясали искры лукавства.
Он рассмеялся, и я улыбнулся в ответ, не выходя из транса.
Он показал мне закрытый мешок, потом открыл его и заглянул в него, но так, что
я не мог увидеть, что внутри. Затем у меня в уме возникло имя «Астрейн»
[13].
Мысленно представив себе это слово, я сделал так, что его
изображение заплясало между потоками огня; Вестник кивнул в ответ, подтверждая,
что я правильно его понял – теперь мне открылось его имя.
Настало время завершать упражнение. Я произнес положенные по
ритуалу слова и загасил огонь – сначала слева, а потом справа. Потом открыл
глаза – передо мной текла река Эга.
– Это оказалось гораздо проще, чем я думал, – сказал я
Петрусу после того, как подробно описал все, что происходило во время ритуала.
– Это был твой первый контакт – ты должен был познакомиться
с ним и подружиться. Настоящую пользу беседы с Вестником принесут только в том
случае, если ты будешь вызывать его каждый день и подробно обсуждать свои
проблемы. И еще тебе нужно научиться отличать настоящую помощь от обмана. При
встречах с ним держи свой меч наготове.
– Но у меня все еще нет меча, – возразил я.
– Тем лучше – он не сможет причинить тебе большого вреда. Но
все равно – не давай ему спуску.
После ритуала я расстался с Петрусом и вернулся в гостиницу.
Уже лежа в кровати, я припомнил бедного официанта, что обслуживал нас за
обедом, и подумал, что мог бы вернуться обратно и обучить парня ритуалу
Вестника, объяснив, что человек все может изменить в своей жизни, если только
очень захочет. Однако с какой стати мне вдруг пришло в голову спасать весь мир?
Ведь я пока едва ли в силах спасти самого себя!
[14]
Любовь
– Говорить с Вестником – не значит задавать вопросы о мире
духов, – объяснял мне Петрус на следующий день. – Вестник выполняет одну только
роль: он помогает в материальном мире. И помочь он может лишь в том случае,
если ты сам точно знаешь, чего хочешь.
Мы остановились в городке, чтобы чего-нибудь выпить. Петрус
заказал пиво, а я попросил минеральной воды. Сидя за столом, я машинально водил
пальцем по запотевшей поверхности стакана, чертя какие-то абстрактные фигуры.
Мне было как-то не по себе.
– Так ты говоришь, что Вестник проявился через мальчика,
потому что ему нужно было о чем-то предупредить меня?
– Да, и очень срочно, – подтвердил он.
Мы еще поговорили с ним о Вестниках, об ангелах и демонах.
Мне было трудно принять столь практический подход к мистическим ритуалам
Традиции. Петрус настойчиво твердил, что человек всегда должен требовать
вознаграждения. Тогда я напомнил ему слова Иисуса о том, что богатому попасть в
Царствие Небесное не легче, чем верблюду – пройти через игольное ушко.
– Но Иисус считал, что человек, который сумел приумножить
таланты своего хозяина, заслужил награду. И люди верили Христу не только
потому, что Он был красноречив и убедителен, – Ему требовалось еще и творить
чудеса, и награждать Своих последователей…
– Попрошу в моем заведении не порочить Господа, – вдруг
вмешался хозяин бара, прислушивавшийся к нашей беседе.
– Никто и не порочит, – ответил Петрус. – Порочить Христа –
значит совершать грехи с Его именем на устах. Вспомните, что когда-то произошло
на этой площади.
Хозяин на мгновение задумался. Потом быстро произнес:
– Я тут совершенно ни при чем! Я был тогда совсем маленьким.
– Виноваты, конечно, всегда другие, – пробормотал Петрус
себе под нос.
Хозяин ушел на кухню, а я спросил Петруса, что он имел в
виду.
– Пятьдесят лет назад, в нашем культурном XX веке, на
площади в этом городке заживо сожгли цыгана. Его обвинили в колдовстве и в
глумлении над святыми дарами. На фоне всех других зверств, что творились тогда,
в пору гражданской войны, случай этот быстро позабылся. О нем сейчас уже никто
и не помнит. За исключением местных жителей.
– А ты как об этом узнал?
– Я уже проходил Путем Сантьяго.
Мы сидели в пустом баре и пили, солнце жарило вовсю, было
время сиесты. Несколько минут спустя вновь появился хозяин, но не один, а в
сопровождении приходского священника.
– Вы кто такие? – сурово спросил падре.
Петрус показал ему раковины, вышитые на наших мешках. На
протяжении двенадцати столетий по Пути мимо этого бара шли пилигримы, и обычай
требовал оказывать им гостеприимство в любых обстоятельствах. Священник сбавил
тон.
– Как могло случиться, что странники, следующие по Пути
Сантьяго, позволили себе хулить Иисуса? – спросил он, будто зачитывая вопрос из
катехизиса.
– Никто из нас не хулил Иисуса. Мы хулили преступления,
совершенные якобы во имя Иисуса. Одним из них была расправа над цыганом,
которого сожгли на этой площади.
Хозяин, разглядев знак раковины на рюкзаке Петруса, тоже
заговорил с нами более почтительно.
