Михаил спустился в подвал, совершенно не надеясь на то, что архив работает в воскресенье, но обитая дерматином дверь была приотворена. Михаил, преисполненный уверенности отчаявшегося человека, прошел по плохо освещенному коридору (здесь уже не было никакой гламурной изысканности — стены крашены зеленой масляной краской, на полу дешевый линолеум) и дошел до другой приотворенной двери с табличкой «Заведующая».
Собравшись с духом (не так уж часто приходилось давать взятки, обычно получалось договариваться, как и положено психологу), Михаил зашел в кабинет заведующей архивом, которому больше подходило название «каморка», настолько он был мал, поздоровался, выложил на стол новенькую тысячерублевую купюру и вкратце изложил суть дела, то есть свою заготовку. Заведующая, полная, пенсионного возраста женщина, выслушала, не перебивая, вздохнула, упомянула о том, что сама родила двух детей, не консультируясь у генетиков, и попросила «обождать» в коридоре. Не «подождать», а именно «обождать». На купюру она не обратила никакого внимания. Вышла из кабинета следом за Михаилом, заперла дверь и, переваливаясь с ноги на ногу, ушла в глубь коридора, туда, откуда пахло старой бумагой.
На всякий случай Михаил запретил себе радоваться: а ну как сглазишь. Вернется сейчас заведующая и скажет, что не нашла карту. Дождемся результата, а потом уже можно будет веселиться. Делу — свое время, потехе — свое.
Заведующая вернулась быстро и с картой в руках. Открыла дверь, пропустила вперед Михаила (купюры на столе уже не было, успела прибрать на выходе), дала ему карту и сказала:
— Выписывайте, что вам надо, с собой не дам.
Снять копию на ксероксе, стоявшем слева от ее кресла на приставном столике, не предложила.
Начав листать карту с конца, Михаил сразу же наткнулся на то, что искал. Точнее — на то, что ожидал увидеть. Аденокарцинома тела и хвоста поджелудочной железы. Михаил удивился про себя тому, что у железы есть хвост и тело, наверное, голова тоже имеется. Четвертая стадия. Метастазы в легкие и печень. Запись датирована апрелем этого года.
— Вот теперь все ясно, — сказал Михаил не столько заведующей архивом, сколько себе самому и выразительно посмотрел на ксерокс.
— Только если один-два листочка, — сказала заведующая архивом. — У нашего завхоза бумаги не допросишься.
Михаил ограничился одним — ему, кроме диагноза, ничего другого не требовалось. Так, на всякий случай, как доказательство того, что он не высосал диагноз из пальца. Анна ему и так поверит, а вот Тамара…
Картина наконец-то начала складываться — добровольно уходя из жизни, чтобы избежать мучений, Максим Велманский решил попутно насолить жене и сестре, с которыми был не в самых лучших отношениях, и устроил такую каверзу с накладными. Сам же, вне всякого сомнения, бруфарином и отравился. И как точно выбрал время — воскресный обед в компании двух участниц его последнего «шоу»…
Оставалось только окончательно разобраться со злосчастными накладными, и тогда можно будет поставить точку в этом деле. Михаил расскажет все Тамаре с Анной, и пусть дальше они сами решают, как им быть и что им делать. А что им делать-то? Дождутся вступления в права наследования и разойдутся в разные стороны. Но уже не такими врагами, как сейчас, разойдутся и подозревать друг дружку в убийстве не станут, а разве этого мало? Возможно, даже видимость каких-то отношений сохранят…
Михаил сел в машину и первым делом позвонил Тамаре. Извинился, сослался на срочную консультацию и попросил отменить завтрашний сеанс. Рассказывать пока ничего не стал, сначала надо добиться полной ясности, а потом уже рассказывать. Тамара согласилась, но не преминула упрекнуть Михаила в том, что работает он с ней уже долго, а результатов никаких нет. Михаил заверил, что результаты непременно будут, и попрощался.
Долго… Над некоторыми проблемами годами приходится работать. Взять хотя бы комплекс Электры, так называется эдипов комплекс у девочек. Влечение к отцу, стремление заменить мать в ее отношениях с ним, а то и устранить… До страшного обычно не доходит. В процессе психосексуального развития ребенка происходит разрушение и гибель комплекса на пятом-шестом году жизни. Если же комплекс не разрушится, а будет сохранен в бессознательном, то он может заново проявиться в пубертатный период или позже. И серьезно осложнить жизнь. К Михаилу два года ходила на сеансы молодая (слегка за тридцать) симпатичная и успешная женщина, доцент кафедры фармакологии из Сеченовки. Проблем у нее было несколько, но главная заключалась как раз в комплексе Электры. Пациентка никак не могла найти подходящего спутника жизни, несмотря на то что пользовалась интересом у мужчин, потому что сравнивала всех кандидатов с покойным отцом, образ которого был идеализирован в ее сознании сверх всякой меры. Она очень хотела создать семью, иметь детей, но никак не могла определиться с выбором. Закономерно — никто из живых людей не в силах сравниться с идеалом, созданным в воображении. Идеал — на то и идеал, чтобы не иметь недостатков, а в реальности у человека всегда хоть несколько изъянов да найдется. Проблема осложнялась тем, что на самом деле пациентка при жизни отца испытывала недостаток внимания с его стороны и неосознанно стремилась выбирать тех мужчин, которые не спешили отвечать ей взаимностью. В народе подобная ситуация называется: «Куда ни кинь, всюду клин». Ничего, вроде бы справились с проблемой объединенными усилиями. Приглашения на свадьбу Михаилу пока не присылали, но психоаналитиков вообще не принято приглашать на такие торжества, и вообще не принято у нас афишировать свои походы на сеансы. Разве что в близком кругу. Даже знакомых направляют с оговоркой: «Хороший специалист, мой коллега у него лечился», а на самом-то деле никакого коллеги и в помине не было, тот, кто направил, на сеансы и ходил или ходит.
После Тамары Михаил сделал еще два звонка, перенося утренние понедельничные сеансы на вечер. Все прошло удачно, пациенты «вошли в положение», и теперь утро понедельника было в полном распоряжении Михаила. В офис надо приехать к двенадцати, «Юконаан» начинает работать с девяти, курьеры должны в это время получать заказы для доставки, до одиннадцати часов Михаил по любому управится, а за час доедет до офиса. Должен, во всяком случае, доехать.
«Хорошо было бы снова попасть на менеджера Ирину, — загадал Михаил, садясь утром в машину. — И человек приятный, и в теме уже немного».
Выезжая утром со двора, Михаил всякий раз вспоминал слежку и внутренне смеялся над тем, как городил разные версии, не подумав о самой вероятной, той, что лежала, можно сказать, на поверхности. И не заподозрил взбалмошную Илону, от которой можно было ожидать чего угодно. Не мог поверить в то, что она способна на такое? Скорее не мог поверить в то, что прагматичная до откровенной жадности Илона может оказаться способна на такие траты. Интересно, в какую сумму ей обошлась эта слежка? А наверное, в сто тысяч и обошлась. Что-то дешево, впрочем, за слежку такого уровня — в самый раз.
Пока Михаил ехал, на ясное небо успели набежать облака и начал накрапывать дождик. Осень напоминала о себе, пока еще очень робко, но уже напоминала.
