«Киа» с разбитыми задними фонарями мчался по вечерней Шаболовке, то и дело выныривая из плотного потока машин на встречку, подрезая и сигналя.
Часы на приборной доске – 19–50. Газ в пол. Тормоз. Газ. Сигнал захлебывается. Дорогу дайте!
Съезд на Коровий Вал, съезд на Садовое… Влетел на полосу в сантиметре перед грузовиком. Сзади отчаянный визг тормозов.
19–59.
Времени нет.
Позвонить на такой скорости нельзя. Да и рисково: обнаруженный в ошейнике Брута «жучок» наверняка не единственный. Надо соблюдать режим молчания. Он уехал от родителей, не сказав больше ни слова.
– Юра, ты куда? – обеспокоенно спросила мать. Петр Данилович тронул ее за руку и покачал головой. Старый комитетчик все понял.
Газ – тормоз – газ… Скорей, скорей…
Раз отец ни при чем, получи, фашист, гранату! Даже если осколками и взрывной волной накроет и самого Евсеева… Контакт со шпионкой в автомобиле у «Якитории» потянет на увольнение, и экзотические версии про психотропные препараты рассматривать никто не станет… Ну и ладно, за это отвечу… Лишь бы успеть подготовить задержание…
Можно, конечно, остановиться, позвонить из таксофона, передать информацию дежурному. Но это чистая потеря времени: вместо подготовки операции начнутся доклады по инстанциям, согласования, уточнения, а в результате все равно решат дождаться самого Евсеева.
Нет. На Лубянку – и без остановок.
Москва-река… Котельническая набережная… Яуза… Устьинский мост…
20–10.
Над Москвой-рекой звезды светятся.
Хорошо б с тобой нынче встретиться…
Старая какая-то песня, а? Непонятно, откуда выплыла. «Хорошо б с тобой…» Ничего хорошего на самом деле нет, но встретиться придется. Ах, Светлана, Светлана, точеная фигурка, железные пальчики, бесстыдные манеры! Встреча с тобой требует хорошей подготовки. Поставить в известность Никонова, получить санкцию. Выставить наблюдателей на парковке. Подготовить понятых, группу захвата… Человек пять как минимум. Квалифицированного оператора с камерой, все-таки ночная съемка…
Я б тебе сказал слово нежное,
Шли бы площадью мы Манежною,
Вышли б к Пушкину мы по Горького,
Там бы встретились с ясной зорькою…
Осталось меньше двух часов. Мало. А они ждут. Следят за ним. Две черные машины от самой Шаболовки. Черных машин в Москве много, спору нет. И по встречке в столице летать любят. Но эти двое выскакивают из потока и ныряют обратно, как акулы, преследующие тюленью стаю – легко, резвясь и играя…
Что-то они слишком свободно себя чувствуют! Не в Вашингтоне все же дело происходит, а в Москве – столице суверенной России… Даже странно!
Направо Китайгородский проезд, ему туда. В соседнем ряду серебристый мини-вэн и старый «Рено» – оба с тонированными стеклами – подпирают, не дают перестроиться. Он ускоряется, и они тоже, друг за другом. Притормаживает – и они по тормозам. Рядом сигналят, водители высовываются из окон, размахивают руками. А в мини-вэне и «Рено» только смутные силуэты. Неужели это тоже они?!
– С дороги, козлы!
Коротко фафакнув, Евсеев вывернул руль вправо и пошел напролом. «Соседи» угадали его маневр. Минивэн притормозил, чтобы взять удар на себя. Машины с глухим звуком соприкоснулись бортами. Более легкую «Киа» отбросило обратно на полосу, едва не раскрутило. В зеркале заднего вида тут же ослепительно блеснули фары – там показалась оскаленная акулья пасть черной «Ауди». Мгновение спустя перед Евсеевым откуда-то вынырнула еще одна черная машина с переплетенными кольцами на крышке багажника. И слева, прямо на разделительной, – третья: хищный, стремительный БМВ, черный, как происходящие вокруг дела.
Если любишь ты, черноокая,
Мы очнулись бы только в Соколе…
На встречной полосе машины, оглушительно сигналя, шарахались в сторону. Черная, будто и не замечала их, – знай себе перла.
«Взяли в „коробочку“, – подумал Евсеев. – Может, мы все-таки в Вашингтоне? Откуда у них такие возможности?»
Большие, тяжелые машины представительского класса, по две с лишним тонны каждая. Госномера несуществующей серии ФАК… Вот как, значит. Фак ю, и все тут! Благодаря голливудским фильмам английский словарный запас среднего российского гражданина расширился на несколько слов…
Съезд на Китай-город, кстати, уже проехали… И что дальше? Самое время достать из плечевой кобуры верный ПМ, или даже «стечкин»… Только где его взять? Оружие оперсоставу не выдают, только на задержания. Ребята покупают травматику, чтобы в случае чего отстреляться резиновыми шариками. Если получится…
Он придавил педаль тормоза. «Акулья пасть» стремительно увеличилась в зеркале. Евсеев ждал, что сейчас раздастся удар. Нет. Преследователи шли в нескольких сантиметрах от его заднего бампера. Тут же загорелись и погасли стоп-сигналы передней машины, она стремительно надвинулась на него. И опять считаные сантиметры. То же слева, то же и справа… Он не смог бы даже открыть дверцу, если бы вздумал выпрыгнуть на ходу.
В переводе на обычный русский это звучало бы: «Езжай и не выделывайся». Но какой класс езды! Не привезли же они профессионалов из Лэнгли?!
Хватит. Шифроваться больше нет смысла, пусть слушают. Он взял телефон, набрал дежурного.
– Это майор Евсеев, личный номер ЕА 739926! Нахожусь под угрозой нападения! Передвигаюсь по Москворецкой набережной, направление – Кремль, Тайницкий сад…
В трубке наступила глухая тишина – отключилась связь. И тут он с болезненной ясностью понял: да никакие это не цэрэушники! Это наши! Внутренняя контрразведка, «инквизиция»! Выследили и задерживают предателя, шпиона в своих рядах! И ведь никак ничего не объяснишь!
Одновременно снова вспыхнули «стопы» идущей впереди «Ауди», в машине слева уплыло вниз наглухо тонированное стекло.
Открылась стриженная под ноль голова, черные очки, плотно сжатые губы. Высунулась рука, энергично машет вниз, едва не задевая зеркало «Киа». Стоп! Приехали!
Было прохладно. Кондиционер лупил вовсю, будто в этой машине разъезжает сам Дед Мороз. Передние сиденья – за прозрачной звуконепроницаемой перегородкой, не хватает только ледяного узора. Три телефонные трубки в узких специальных нишах. Сиденья из хорошей, хотя и очень потертой кожи, в нескольких местах немилосердно прожженные…
Нет, совсем не Дед Мороз. Сидящий рядом человек скорее был похож на орангутанга – рыжеватый, плосколицый, с вытянутым черепом и скошенным затылком, который как-то сразу, без всяких закруглений, переходил в высокий лоб. Из-за этой уродливой маски на Евсеева смотрели пронзительные умные глаза – будто там, внутри, скрывалось другое существо. Очень странный эффект. Неожиданный.
– Меня зовут Евгений Васильевич…
Человек неторопливо, со вкусом, докуривал сигарету и рассматривал Евсеева, щурясь сквозь дым.
