Глава 17
Дверь тихонько открылась, выплеснув из коридора в палату скромную порцию голубоватого света. Кира с ужасом смотрела на Агнию, но ничего не могла поделать. Нет языка, нечем шевелить во рту, и горло как будто стекловатой заложено. Руки не слушаются, нижняя половина тела вообще как будто отсутствует. Агния улыбается: она понимает, что Кира от нее никуда не денется. Белый халат на ней, шапочка с красным крестом, шприц в руке одноразовый. Вот она снимает колпачок, поднимает руку, чтобы сделать укол…
Иголка кольнула в ногу, и Кира… проснулась. Не было никакой Агнии. Но возле нее стоял мужчина, лицо которого ей показалось знакомым.
Дверь закрыта, но в палате едва-едва светится ночник. В этом тусклом свете она узнала в мужчине майора Козырева. Не могла не узнать. Уж очень крепкого посола этот мужик, ядреный дух в его теле. И энергетика у него такая разъедающая, что глаза могут заслезиться. Вроде бы неухоженный он, но неряшливым его не назовешь. Когда Кира увидела его в первый раз, она вдруг поняла, что именно так и должен выглядеть настоящий мужчина. И сейчас она так подумала. Где-то в подкорке такая мысль проскочила…
Он понимал, что Кира могла вскрикнуть от испуга, поэтому приложил палец к губам. Свой палец к ее губам.
– Тихо, девочка!.. Давай, собирайся!
Он достал из пакета одежду – джинсы, футболку, ветровку.
– Куда собирайся? – возмутилась она.
– Тише! – Движением головы он показал на дверь, за которой находилась охрана.
В тюремную больницу Киру еще не перевели, но под арест уже взяли. Увы, поправляется она чересчур быстро, даже ходить на днях начала. Скоро выпишут ее отсюда и без всяких пересадок отправят на этап.
– Может, скажешь, что происходит? – громким шепотом спросила она.
– Уходить нам отсюда надо.
– Куда?
– На свободу! Ну, давай, быстрей!
Кира непонимающе смотрела на Козырева. Он же мент, какая может быть свобода? Может, это провокация какая-то? Сейчас она уйдет с ним, а ее поймают и предъявят попытку к бегству. Если бежать пыталась, значит, виновата. У ментов своя, ментовская логика, и спорить с ней бесполезно…
– Никуда я не пойду!
– Мне Глеб заплатил, чтобы я тебя отсюда вытащил! Быстрей, давай!..
Глеб уже выписался, но навещал ее каждый день. И в любви ей клялся. Но все-таки сомнительно, что он мог подговорить Козырева.
– Но я под арестом!
– На меня все свалишь, если что! Я тебя похитил, скажешь… Ну, чего ты телишься? Давай быстрей! Времени в обрез!
– Отвернись!
Голова временами кружилась, координация движений не совсем четкая, слабость в теле, но все-таки Кира переоделась довольно быстро.
– Давай, давай! – поторапливал ее Козырев, увлекая за собой к выходу.
Тихо в коридоре. Охранник возле палаты только один, и тот спит, растянувшись на кушетке. И сон его, похоже, искусственный. Видимо, Козырев его усыпил. Может, в кармане у него тряпочка с хлороформом. Как бы он ей наркоз не устроил.
Должен был быть второй надзиратель, но не было никого. И сестры на выходе из отделения не наблюдается. Но ведь она могла появиться. И второй охранник мог нагрянуть. Может, потому Козырев так торопился.
Они без шума выбрались из отделения, по лестнице спустились вниз, через подвал вышли к какому-то запасному выходу. Дверь открыта, путь свободен. Ночь теплая, благоухающая, вокруг свобода. Может, потому и закружилась голова у Киры. Так закружилась, что она не смогла устоять на ногах. Но майор не позволил ей упасть. Он подхватил ее на руки, забросил к себе на плечо и потащил к своей машине с такой легкостью, будто она была пушинкой. Мощный он мужик, приятно иметь с таким дело.
Козырев посадил ее в свою машину, незаметно снял с пояса наручники. Агния и опомниться не успела, как оказалась прикованной к ручке над дверцей.
– Зачем?
– На всякий случай…
Сторож на контрольно-пропускном пункте поднял шлагбаум, но только машина выехала за ворота, как он бросился за ней, размахивая руками. Видимо, кто-то позвонил ему, сообщил о побеге. Козырев стремительно набрал скорость, даже на красный свет проскочил. Хорошо, по пересекающейся дороге никто в это время не ехал.
– Слушай, а почему на мне чужая одежда? – спросила Кира.
– Извини, другой не было…
– Глеб не мог дать тебе мою одежду?
Козырев промолчал, усиливая тем самым ее догадку.
– Ты что, обманул меня?
– Ну, ты же не хотела со мной ехать…
– Куда ехать?
– Проблемы у меня. И ты должна помочь мне их решить.
– Я ничего тебе не должна!
– Мне нужна Агния.
– Агния?! А разве она не арестована?
– Ну, я пытался ее арестовать, но она сбежала. Ударила меня по глазам и сбежала. Еще и ствол мой прихватила… Если бы только это…
– А что еще?
– Теперь мое начальство думает, что Агния моя сообщница. Или я ее сообщник. Меня обвинили в том, что я помогал ей убивать людей. Меня обвиняют в том, что я помог ей сбежать. Меня обвинили в том, что я отдал ей свое оружие…
– И что теперь?
– А то, что я теперь такой же беглец, как и ты. Меня преследуют свои же, я вне закона…
– А зачем ты меня похитил?
– Я тебя не похитил. Я тебя освободил.
– Ничего себе освободил! – возмущенно тряхнула прикованной рукой Кира.
– Это временно.
– Временно, когда беременна.
– Ничего, родишь когда-нибудь.
– А повежливей нельзя?
– Извини.
– Может, и за арест мой извинишься?
– За какой арест?
– А кто меня за убийство Никольской закрыл?
– Так ты ее и убила, почему я должен извиняться?
– Не убивала я ее.
– Убивала…
– И Агния может это подтвердить?
Кира вдруг все поняла. Менты нарочно разыграли этот спектакль, чтобы спровоцировать ее на признание. Не мытьем хотят взять, так катаньем. Вернее, катанием. По ночной Москве.
– При чем здесь Агния? Ты сама во всем призналась.
– В чем призналась?
– В убийстве Никольской и Караваева.
– Ни в чем я не признавалась! – выпалила Кира.
– Как не признавалась? – удивился Козырев.
Не смогли менты расколоть ее через Глеба, тогда в ход пошла более тяжелая артиллерия. И подполковник Штохин атаковал ее по всем фронтам, затем следователь насел, и так ловко они вили кольца вокруг нее, что чуть не задушили. Был момент, когда Кира уже готова была во всем признаться, и все-таки до этого дело не дошло. Устояла она перед искушением. И, как оказалось, не зря. Не смогли менты арестовать Агнию, значит, не могло у них быть ее показаний. Значит, блефовали менты…
