Консьержка за конторкой была дамой поистине классической: скромно одетая пенсионерка с профессионально подозрительным взглядом и непременным вязаньем в руках. Понятное дело, она спросила: кто, откуда, к кому?
Глафира показала ей удостоверение, объяснила, к кому она пришла.
— Вас ждут? — спросила дама тоном строгой, безжалостной секретарши.
— Не уверена, — улыбнулась Глафира искусственной улыбкой, еще толком не зная, как она должна себя вести и что ее ждет в ближайшие полчаса. — Я по наследственному делу, с трудом разыскала их…
— Наследство — это хорошо, — кивнула, соглашаясь с ней, старая женщина, набирая нужный номер. — Алло? Тамара Васильевна, это Алла Валентиновна. Тут к вам пришли. Помощник адвоката. Дело о наследстве. Впустить? Да, поняла, хорошо. Когда у вас закончится мед, вы мне только скажите, я зятю позвоню. Хорошо, договорились.
Поднимаясь в лифте, Глафира думала, что этот подъем — продолжение ее полета на самолете. Ведь она недавно сошла с трапа, взяла такси и приехала сюда. Все происходило на удивление быстро, стремительно до головокружения. Сами пространство и время словно бы работали на нее.
Конечно, Лиза, знай она, насколько все это зыбко и в то же самое время опасно, вряд ли одобрила бы ее поездку, вернее, полет.
Но в какой-то момент, когда единственное слово в паспорте, отразившееся в ее зрачках, совпало с копией того же слова, буквально витавшего в воздухе, и эта проекция направила ее мысль по четкой траектории и привела к простой, даже банальной отгадке. Глафира поняла, что она должна действовать — быстро.
Остатки некоего саднящего чувства, допускавшего, что ее выводы могут быть ошибочными, не позволили ей обратиться за помощью к Сергею.
Ей хотелось быть похожей на Лизу, на блестящую, как звезда, сверкавшую своей знаменитой интуицией Лизу, всегда очень эффектно преподносившую развязку самых сложных дел своим клиентам.
И сейчас, когда она вновь почувствовала, что близка к развязке, ей захотелось завершить историю убийства Полины Блохиной самостоятельно и привезти Лизе — в зубах — добычу: убийцу девочки.
Она уже воображала восторженные взгляды Лизы и Сергея, когда она вернется домой с победой. Сердце подпрыгивало в ее груди, предчувствуя блистательный финал!
Если бы Лиза только знала, что никакого четкого плана у Глафиры не было и все ее действия подчинялись исключительно эмоциям и желанию во что бы то ни стало проверить свою догадку и доказать правоту, она бы заперла Глафиру в конторе и не выпускала бы ее до тех пор, пока не включился бы рассудок подруги…
— Кто там?
У нее еще были несколько секунд, чтобы что-то исправить, подкорректировать ситуацию, как-то обезопасить себя.
Она отошла от двери, которая показалась ей ожившей — из-за этого приятного женского голоса, — и, спрятавшись за угол лестничного пролета, достала телефон и быстро набрала нужный и, главное, надежный номер.
— Извини, что отрываю тебя от важных отпускных дел, но, пожалуйста, быстро лети сюда… — прошептала она и назвала адрес. — Это очень, очень важно! И Лизе, пожалуйста, ни слова!
На звонок у нее ушло полминуты, после чего Глаша вновь возникла перед дверью, улыбаясь невидимой женщине — «позируя» для глазка.
— Моя фамилия Кифер, я из адвокатского бюро «Травина и Кифер», мне нужно поговорить с кем-нибудь из вашей семьи.
Понимая, что ее внешний облик — приятной во всех отношениях молодой пышной дамы — не подведет ее и на этот раз, Глафира еще раз улыбнулась темному глазку, мерцавшему на металле массивной двери, как бы внушая хозяевам: ну же, открывайте быстрее!
Дверь открылась, и перед Глафирой возникла маленькая женщина в теплом темном свитере до колен и в черных брюках. Длинные каштановые волосы природными, слабо закрученными локонами обрамляли бледное, немолодое уже лицо с прозрачными глазами и розовыми воспаленными веками. Глафира подумала, что стрижка заметно убавила бы возраст этой женщины, которую консьержка назвала Тамарой Васильевной.
— Проходите, пожалуйста.
Глафира вошла — и окончательно растерялась. Она не знала, как сказать этой женщине, что она пришла поговорить с ее мужем, тем более что после этого разговора жизнь этой дамы будет, по сути, сломлена. Так же, как и жизнь ее детей, если они у них есть.
Надо срочно придумать достоверную историю о наследстве.
— Вы с дороги? — спросила хозяйка.
— Откуда вам это известно? — удивилась Глаша, разуваясь.
— Не знаю… просто чувствую. Чай? Кофе? Или, может, горячий суп? Я сварила куриную лапшу с укропчиком и петрушкой… Давайте я вас покормлю? У вас же, у юристов, тяжелая работа. Муторная.
— Хорошо, я буду супчик, спасибо.
Какая-то она очень проницательная, эта женщина! А еще она относилась к тому типу людей, к которым быстро проникаешься доверием, перед ними хочется излить душу. Сильнейший материнский инстинкт светился в ее нежно-голубых, слегка водянистых глазах.
— Проходите, мойте руки. Пообедаем! И мне будет не так скучно…
В чистенькой ванной комнате Глафира вымыла руки пахнувшим розой мылом. И почему в трудные минуты жизни человек замечает какие-то мелочи, вроде запаха мыла или цвета паркета, формы цветов на обоях или узора на фарфоровом чайнике? Словно жизнь замедляет темп, предлагая людям насладиться растянутыми секундами и минутами, погрузиться в ее пестрый ароматный котел…
— Вот, пожалуйста!
Ну, точно. Тамара Васильевна даже двигалась медленно, ставя перед Глафирой на стол полную глубокую тарелку лапши, нарезая аккуратные кусочки ржаного хлеба.
— Скажите, ваш муж… его паспорт… он выдан в отделении милиции поселка Ахтырский Абинского района Краснодарского края. Это правда?
— Да, правда.
Лицо женщины было непроницаемым, словно она заранее знала, о чем с ней хочет поговорить гостья.
— Знаете что, Глафира, давайте-ка побеседуем по существу. Я же знаю, зачем вы приехали. Вам нужны доказательства того, что мой муж является единокровным братом Толи Блохина, так?
Глафира выронила ложку. Ей вдруг стало страшно. Зачем она сюда пришла?! Зачем прилетела одна? На что она рассчитывала? Что перед ней распахнут двери дома — благополучного, с нормальными семейными, судя по обстановке, детским пальто и курточкам в передней на вешалке, отношениями, — и позволят ей разрушить — так запросто — этот мир? Да ее порвут на куски, ее, такую догадливую и опасную для них этими своими знаниями!
Может, ей лучше опрокинуть на хозяйку тарелку горячего супа, вскочить и сбежать? Пока ее не отравили, не удушили, как Полину…
— Не надо убегать, — грустно улыбаясь, проговорила Тамара Васильевна, накрывая ладонью ее руку. — Я вас не укушу. Я же не собака…
У нее мертвые глаза! Вот оно — точное определение. Две большие капли раствора — ядовитой голубой воды.
