— Я — русская, и я в таком дерьме, вы даже
представить себе не можете, — посмотрела я на деда глазами, полными слез. —
Знаете, а ведь я так и не смогла прочувствовать эту страну. На моем пути
встретился такой страшный человек, что теперь мне хочется ругать всех здешних
мужчин за скупость, которую они называют экономией. А ведь до того, как
приехать, я переписывалась со своими соотечественницами. Кому-то здесь очень
нравится, а кто-то хает эту страну, как только может, и считает, что только в
России люди ведут правильный образ жизни. Но тем не менее они не торопятся
домой и пытаются здесь задержаться всеми способами. Но это не про меня. Я так
хочу отсюда уехать! Я здесь чувствую себя, словно в тюрьме или в ссылке. Мне
кажется, я бы никогда не смогла прижиться в Голландии. Даже если бы и мужик
хороший попался, все равно бы мне не хватало душевного тепла и привычного
общения. Правда, говорят, что здесь коммерческий журнал издают — «RUS», но ведь
этого мало. И кто же мне может помочь?
Я вновь отхлебнула виски и посмотрела на
сидящего рядом деда каким-то несчастным взглядом. Он слегка от меня
отодвинулся, что-то сказал по-голландски, а в его глазах появилась ярко
выраженная неприязнь.
— Да не бойтесь вы меня. Я вполне нормальная
девушка, которой просто не повезло. У меня на родине своих козлов хватает. Я
приехала сюда с целью выйти замуж за хорошего мужчину и встретила еще одного
мудака. Получается, мудаков везде как грязи. У мудака нет национальности. Я
вот, дедуля, знаешь, о чем думаю? Почему здесь нет русской диаспоры? Я вот
перед тем, как сюда лететь, справки навела. Ни черта здесь нет! С русской
диаспорой тут, увы, напряженка. А то бы я сразу обратилась к ней. Свои друг
другу в стрессовой ситуации помогать должны. А ведь если так разобраться, то
русский народ сам по себе недружный. Даже в России никакой солидарности у людей
нет. Нет такого, что мы друг за друга горой. Скорее всего, наоборот, — держим
камень за пазухой на того, кто живет чуть лучше, и радуемся, когда кто-то
слишком больно падает. Вот такие мы, русские люди, — пожалеть любим, а
порадоваться не можем. И все же жаль, что здесь нет русской диаспоры. Она есть
в странах, где живет большое количество эмигрантов, а в Голландии их совсем
немного.
Глотнув еще виски, я почувствовала, что теряю
равновесие, и слегка облокотилась на испуганного деда, который абсолютно не
понимал, о чем я говорю, почему постоянно вытираю слезы, всхлипываю, и с ужасом
смотрел на то, как я пью виски прямо из горла.
— Вы меня, наверное, осуждаете, — продолжала я
свой монолог. — Думаете, что я шизанутая русская, но у вас тут покойники прямо
среди бела дня ходят. Я сама видела, честное слово. Знаете, а я ведь так
мечтала сюда приехать. Так мечтала… Я с такой радостью узнала о том, что здесь
есть русские магазины. Мне об этом мудак Хенк писал, даже сфотографировал один
такой магазин. На фотографии он выглядит как сельпо, но все равно приятно.
Банки с консервированными помидорами и огурцами, баранки и даже килька в томате,
гречка, горох, сода… Русские детективы, диски. Вы не представляете, как я
радовалась, когда на эти фотографии смотрела. Ведь в Амстердаме есть даже
несколько русских школ выходного дня. Я думала, буду здесь жить, детишек
нарожаю и буду всеми силами пытаться сохранить русский язык и культуру. Мудак
Хенк писал, что сюда даже русские артисты приезжают. Правда, поют в основном
какие-то грустные, лирические песни, словно хотят вышибить слезу и вызвать
ностальгию у тех, кто здесь живет. Да ладно, главное, что они вообще приезжают.
В очередной раз отхлебнув виски, я уже
положила голову на плечо деда и заговорила жалостливым голосом:
— Значит, Голландия для всех разная. Все
зависит от ситуации, в которую ты попала. А я попала в такой жуткий ад, что
просто не передать словами.
Не успела я договорить последнюю фразу, как
дедуля резко убрал мою голову со своего плеча и побежал к проезжающей мимо меня
полицейской машине. Он стал что-то громко кричать на своем языке, махать руками
и показывать на меня пальцем.
— Эх, дед-парапет! — крикнула я. — Я к тебе со
всей душой, а ты ко мне, значит, задницей!
Но не прошло и минуты, как ко мне направилась
парочка суровых полицейских.
Глава 11
…Я сидела на заднем сиденье полицейской машины
и пыталась хоть что-нибудь объяснить полицейским, но они совершенно меня не
понимали и вели меня с собой крайне недружелюбно. Они тут же забрали у меня
недопитую бутылку виски, поражаясь тому, как я могла так много выпить, ничем не
закусывая. Потом меня привезли в полицейский участок. Слава богу, что здесь со
мной стали разговаривать по-английски.
Конечно же, я не стала рассказывать правду о
том, что со мной произошло на самом деле. Я поведала лишь, что прилетела в
Голландию в гости к давней подруге, но она меня даже не встретила. Вчера
поздним вечером меня ограбили какие-то подонки, прихватив паспорт, кошелек и
билет с открытой датой.
— Пожалуйста, свяжитесь с представителями моей
страны, — просила я полицейских. — Пусть меня отправят на родину. Дайте мне
какую-нибудь справку вместо паспорта. А насчет денег не переживайте: я
обязательно все верну. Как только доберусь до дома, так сразу рассчитаюсь.
Но полицейские совершенно не собирались
ставить меня в известность о том, каким именно способом они будут решать мою
судьбу. И, несмотря на мой жалкий и даже затравленный вид, никто не проникся ко
мне жалостью и сочувствием.
Один офицер написал рапорт, в котором
засвидетельствовал факт пропажи моих денег и документов, а также
засвидетельствовал факт избиения. Не засвидетельствовать его было просто
нельзя. Заплывший глаз и избитое тело… В рапорте было написано, что эти увечья
были нанесены мне в тот момент, когда хулиганы отбирали у меня мою сумку.
После того как был составлен рапорт,
полицейские посадили меня за решетку вместе с какими-то крайне неприятными
личностями, напоминающими девиц легкого поведения и наркоманов, и перестали
обращать на меня внимание, словно меня и не было вовсе. Я пыталась объяснить,
что мне необходима любая справка, заменяющая паспорт, и срочная депортация из
страны, но вместо этого меня попросили не беспокоиться и не мешать слаженной
работе полицейского участка.
Я сидела на холодной лавке ни жива ни мертва,
нервно покачивала ногами и думала о том, что в любой момент могут найти тела
Яна и Хенка. Мало ли кто может зайти в их дом? Информация долетит до
полицейского участка мгновенно, и тогда мне просто несдобровать. Если сейчас меня
здесь держат по той причине, что у меня нет при себе документов, то тогда на
меня повесят двойное убийство и привлекут к уголовной ответственности. А я и
понятия не имею, какие законы в Голландии, но знаю точно, что, какими бы они ни
были, вся жизнь пойдет насмарку.
— Ты русская?
