Или хотя бы часик...
Так разве ж позволят? Леди Нэндэг не упустила случая нажаловаться Тиссе. А Тисса тотчас бросилась его спасать. Или воспитывать. Урфин чувствовал, что сейчас на него будут воздействовать. Лаской. И не имел ничего против.
- Опять плохо?
Всегда плохо, но сейчас почти уже хорошо.
- Ребенок...
Она расстегнула камзол и помогла выпутаться из рукавов, которые вдруг стали тесными.
- ...я когда-нибудь говорил тебе, что ты - сокровище? И что я тебя люблю до безумия?
Рубашку он сам стягивает. А вот со шнуровкой корсета не справится. Но Тисса приходит на помощь.
- И не скажу... вот такая я сволочь.
- Лежи.
На ковре лежать хорошо, приятно. И запах мази, оставленной Кайя, не раздражает ничуть. Мазь едкая, и шкуру в очередной раз сожжет, но от нее станет легче. А завтра он попробует снять корсет. Ненадолго. Минут десять для начала...
- Леди Нэндэг говорит, что мужчины никогда не взрослеют. Они до самой смерти остаются вредными мальчишками.
- Не верь ей. Она меня не любит.
- Зато я тебя люблю.
- Сильно?
- Очень, - Тисса поцеловала его в висок.
Но от укола это не спасло. Опять огня плеснули в кровь. И Урфин сжал зубы, чтобы не зарычать.
- Потерпи.
На него набросили покрывало. Нет, все-таки хорошо лежать... ковер мягкий, а пол твердый. В итоге - полная гармония. И Тисса рядом.
- Спой, - попросил Урфин. - Про Биннори... я помню, как ты пела.
К двум сестрам в терем над водой,
Биннори, о Биннори...
Урфин закрыл глаза. Он чувствовал себя старым, разбитым и при этом счастливым...
В нору Юго вернулся раньше обычного.
Последние дни требовали его постоянного присутствия, а сейчас и вовсе пришлось задержаться на три дня. Нечеловеческая работоспособность рыжего мешала собственным планам Юго.
И он немного беспокоился за девчонку.
Сбежит?
Юго не стал ее связывать и запирать. Оставил воду, хлеб и запас свечей. Велел сидеть тихо... она была послушной девочкой. Упрямой. И старательной.
Терпеливой.
Ответственной.
Чтобы он вот так когда-то сам ломал собственное тело, раз за разом повторяя упражнения? Дотошно. Медленно. Сжав зубы и побелев от напряжения? Превозмогая боль в мышцах и то незабываемое ощущение натянутых до предела сухожилий? Когда еще немного и кости с хрустом разойдутся?
Она занималась, даже когда думала, что Юго уходил. Вставала напротив стены, закрывала глаза, вдыхала глубоко-глубоко, словно смиряясь с тем, что предстоит, и начинала повторять аркан за арканом.
И ведь получалось же.
Жаль, если сбежит.
Но если сбежит, Юго не станет ее искать. Пусть себе... в Городе хватает ничейных детей, другую подберет. Или другого. Рыжий разрешил.
Рыжий предложил взять несколько учеников. И помощников... и кого Юго сочтет нужным, главное, чтобы работа делалась, а работы ныне всем хватит.
И все-таки он нашел время вернуться, заранее смирившись с неизбежным.
Сэйл спала, зарывшись в кучу тряпья, и плакала. Худенькие плечики вздрагивали, по грязной щеке ползли слезы, а кулачки прижались ко рту. Губы искусала до крови.
Между ней и стеной, словно защищая от холода, лежал кот. Хвост его нервно подрагивал, а взгляд выражал крайнюю степень неодобрения: нехорошо бросать детенышей одних надолго.
- А я думал, ты издох, - Юго протянул руку, чтобы погладить кота, но тот зашипел.
Злится. Не издох, но похудел изрядно и разменял половину уха на пару свежих шрамов.
- Нет, я рад, что ты выжил. Пойдешь ко мне в контору? Заместителем? Ты мышей ловишь, я крыс...
Отвечать было ниже кошачьего достоинства, и зверь отвернулся. А Сэйл пошевелилась и, тоненько всхлипнув, открыла глаза.
- М-мастер?
Она называла его так с самого первого дня, и Юго не возражал. Было приятно. Он мастер, она - ученица, которая когда-нибудь тоже станет мастером. И разве это не достойная судьба?
- В-вы в-вернулись? - слезы опять хлынули из глаз.
Достойная... терпеть боль. Уродовать себя ради того, чтобы стать лучшим...
- Вернулся.
Она вдруг бросилась на шею и прижалась, дрожа, словно в лихорадке.
...и все-таки стать этим самым лучшим.
- Ну, что случилось? - Юго совершенно не умел утешать детенышей, тем более что Сэйл была с него ростом.
- Я... я думала, что вы тоже умерли. Все умерли... - ее трясло так, что зубы клацали.
- Кто умер?
- Папа... и мама... и брат тоже. Он заплакал и его нашли. А еще сестра... у меня красивая сестра была... она хорошо спряталась, и сидела тихо...
Но это не спасло. Сколько было сестре этой девочки?
- Их убили те люди, которых ты мне назвала?
...лучшие имеют право выбирать заказы.
- Д-да. Наш управляющий. И еще другие. Они...
- Ты видела?
Кивок.
Видела, и должно быть, не только, как убивают. И воспоминания заставили Сэйл подобраться. Она отстранилась и вытерла слезы.
- Простите, я больше не буду плакать... я сделаю все, что вы скажете. Я буду стараться.
И у нее получится. Она станет мастером и будет брать заказы. Приходить ночью в чужие дома и дарить смерть незнакомым людям. Быструю ли, медленную ли... порой - мучительную.
Будет пытать.
И научится получать от чужих мучений удовольствие, которое заглушит собственную боль. Или сойдет с ума, когда мертвецов за спиной станет слишком много.
- Не прогоняйте меня, пожалуйста, - Сэйл обняла кота, который с безразличным видом устроился у нее на коленях.
Юго не прогонит.
Он будет учить тому, чему сможет, не изуродовав. Но не для того, чтобы сделать мастером, а чтобы она могла защитить себя. И семью.
Иначе какой прок от этих умений?
Глава 21. Семейные узы
Первая проблема родителей - научить детей, как себя вести в приличном обществе; вторая - найти это приличное общество.
О сложностях семейной жизни.
Мы летели.
По реке, скованной льдом, который хрустел под полозьями саней. И весело заливались бубенцы на упряжи, а Кайя, не способный усидеть на месте, подгонял лошадок свистом.
Мальчишка.
