Он уже почти потерял надежду, когда, наконец, снова увидел крохотную, светящуюся точку. Сейчас она горела тихим и слабым голубым пламенем, то затухая, то вспыхивая вновь. Грандмастер с удивлением посмотрел на Марину. Он пытался спасти ее потому, что не хотел невинной жертвы. Но теперь он видел ее ум, талант, который сам освободил когда-то. Сейчас он держал в руках ее теплую, трепещущую душу, как раненного воробья. Впервые, наверное, за свою долгую жизнь он почувствовал горькое сожаление от того, что не может помочь.
Напряжение становилось нестерпимым. Хрустальный шар разлетелся вдребезги. Из него хлынули в разные стороны ослепительные, разноцветные потоки света.
И только тогда Грандмастер почувствовал, наконец, как его сила медленно перетекает в это хрупкое, искалеченное тело. Ее щеки постепенно порозовели, губы приобрели нормальную окраску, обморок перешел в глубокий здоровый сон.
Грандмастер повернулся и медленно пошел прочь. Никогда еще он не чувствовал себя настолько обессиленным. Мучительно было бы видеть кого бы то ни было, а тем более — Вадима, но он был связан обещанием. Грандмастер не был больше человеком, а потому не мог нарушить своего слова.
Вадим устал ждать. Он и сам не мог бы сказать, сколько времени находится в этом странном доме. Рослый детина с совершенно бандитской физиономией провел его в небольшую комнату, освещенную всего лишь тремя свечами. Детина жестом указал на широкое и низкое кресло, а на попытку о чем-то спросить ответил таким взглядом, что Вадим почел за благо заткнуться. Им овладела какая-то истома, не хотелось ни вставать, ни шевелиться, но сознания он не терял.
Вадим уже начал беспокоиться, что его обманули, когда дверь, наконец скрипнула и в комнату вошел Грандмастер. От Вадима не укрылось, что он выглядит сейчас почти стариком, будто прошло много лет. Длинная черная хламида тихо шелестела при каждом его шаге. На шее поблескивал серебряный медальон причудливой формы.
— Так чего же тебе надо от меня, человек?
— А то ты не знаешь! Ты и твоя девка! Все вы медленно убиваете меня. Сними это!
Грандмастер посмотрел на него как на редкое насекомое, со смешанным чувством любопытства и брезгливости.
— Ты так уж сильно хочешь жить? И с чего ты взял, что именно я могу сохранить твою никчемную жизнь?
— Ты наслал это на меня! — Вадим чувствовал, что не может справиться с собой. Его голос срывался на истерический визг.
— А при чем здесь я? Разве это я предал твоего друга и твою девушку?
— Я хочу все забыть.
Грандмастер покачал головой. До чего же все-таки глупы бывают люди! Он должен был помнить про свое предательство, пока жив. Что ж, пускай забудет.
— Хорошо, я выполню то, что обещал. Закрой глаза.
Вадим повиновался. Сначала он не почувствовал ничего. Потом перед ним стали возникать одно за другим уже знакомые видения, так измучившие его в последние дни. Они сменяли друг друга все быстрее и быстрее, кружились в адском хороводе, пока пока не слились в клубящийся черный дым. Голову будто сдавило стальным обручем. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
Потом пришла боль. Но эта боль была и очищением, как будто где-то в глубине его существа прорвался огромный отвратительный нарыв. В первый момент Вадим почувствовал, что умирает, но почти сразу наступило облегчение.
— Можешь открыть глаза.
В этот момент Вадим был готов расцеловать весь мир.
— Ну, спасибо тебе, отец! Ты мне действительно помог. Если я чем могу… Ты только скажи!
Грандмастер гадливо поморщился.
— Уходи. Тебе здесь нечего делать.
А на прощание хочу дать тебе один совет. Внимательнее следи за машиной и лучше подбирай себе друзей. А это — возьми на память.
Он протянул Вадиму небольшую коробочку с торчащими из нее проводами.
— Не бойся. Эта штука уже безопасна — детонатор вынули.
Вадим похолодел. Неужели он преодолел такие испытания, чтобы быть разорванным на куски? А кто имел доступ к его машине? Только Ринат. Вот уж верно говорят, что предают только свои.
Но это ничего. Ведь он победил. Теперь он будет жить. Его кошмар кончился!
Легким, упругим шагом он направился к своей машине. Никогда в жизни ему еще не было так хорошо! Теперь все пойдет по-другому. Он бросит наркотики — больше они не нужны. Это даже не составит особого труда. Когда жизнь так прекрасна, глупо травить себя всякой гадостью. Он станет чаще навещать родителей. Найдет себе хорошую девушку, женится, заведет детей…
Вадим так и не обернулся. Так и не увидел невеселую усмешку Грандмастера. Он-то знал, что всем наполеоновским планам не суждено было воплотиться в жизнь. Знал, но ничего не сказал.
Последнее дело — спорить с покойником.
Вадим сроду не был аккуратным водителем. Но сейчас он хотел жить, как никогда раньше. Садясь за руль, он аккуратно пристегнул ремень безопасности.
Вадим гнал машину вперед по ночному шоссе. Давно перевалило за полночь, в окна барабанил противный осенний дождь, но ему было все равно. Еще никогда в жизни Вадим не был так счастлив. Только сегодня утром он чувствовал себя конченным человеком, а сейчас сердце его летело и цвело. Он знал, что теперь его жизнь изменится, все пойдет по-другому.
И только одна смутная мысль беспокоила его теперь. В этом странном доме он видел что-то. Какую-то вещь, предмет…
Медальон! Где-то он видел его раньше, это точно. Но где, когда — вспомнить не мог.
Вадим скоро отогнал от себя эти мысли. Ему хотелось в полной мере насладиться своим новым, счастливым ощущением радости и покоя. Он даже не мечтал о будущем, не строил никаких планов.
Струи дождя заливались в полуоткрытое окно, холодили лицо и шею, но сейчас он не замечал этого. Не заметил он, как его занесло на скользкой дороге, он не вписался в поворот, машина вылетела за обочину и врезалась в дерево.
Когда взорвался бензобак, Вадим был еще жив. Он еще пытался выбраться из машины. Уже сгорая заживо, последним отчаянным усилием костенеющих пальцев он еще пытался расстегнуть замок ремня безопасности, ставший для него смертельным капканом.
И знаете, что? Пытаясь выбраться из огненной могилы, он смеялся.
Ведь это и правда смешно, не так ли?
А очень далеко отсюда, на другом краю света холодный ноябрьский ветер бился в окна красивого старинного дома.
Внутри было тепло и уютно. Уютно, несмотря на страшный беспорядок в комнате. Такой погром могла учинить разве что банда грабителей… или один здоровый, жизнерадостный годовалый малыш, который сейчас посапывал на диване рядом с мамой.
Мать тоже спала. Ее тяжелые, вьющиеся рыжие волосы разметались по диванным подушкам. Красивое лицо с тонкой белой кожей, какая часто бывает у рыжих, дышало миром и покоем. Молодая женщина улыбалась во сне. Потом тонкие брови вдруг сошлись над переносицей, уголки губ опустились, лицо приняло неожиданно злое и жестокое выражение.
