Он видел, что в глазах Главного на мгновение мелькнул страх. Любое живое существо боится того, что находится за пределами его понимания, а с ним, видно, еще никто и никогда не смел так разговаривать! «Ничего, пусть помучается», – мстительно подумал Павел.
– Что вы хотите? – выдавил из себя Главный.
Он вышел из-за стола, как-то неловко, боком, и в его низкорослой, тщедушной фигуре со слишком большой головой было нечто от паука. Павел вспомнил свой сон – и даже скривился от отвращения.
– Что я хочу? Да в общем ничего особенного. Просто уйти и не иметь ничего общего с вашей компанией. Как там сказано в Писании? «Ни меду твоего, ни яду твоего».
Главный задумался. Он снова уселся на свое место – он как будто боялся покинуть его хотя бы ненадолго, – и Павел увидел, что его лицо, в общем-то вполне обыкновенное, незапоминающееся, будто покрыто мелкой рябью. Словно внутри его живет некая сущность, которая очень хочет вырваться на свободу, но не может пока.
Бедный! А ведь он тоже был когда-то человеком! Павел подумал о Главном с неожиданной жалостью. Через что надо было пройти, что совершить, чтобы оказаться хозяином вот такого кабинета и прятаться в нем от всего, даже от солнечного света! Просто страшно себе представить. Некстати вспомнилась строчка из «Властелина колец»: «Люди, носящие кольца власти, не умирают, но и не живут по-настояще-му!» Только теперь он понял, к чему это. Как ни парадоксально звучит, но власть превращает человека в раба.
– Да вас, Павел Петрович, собственно, никто и не держит… – протянул было Главный, но в голосе его явственно звучала неуверенность.
Павел почувствовал, как в груди начинает закипать ярость. Что он, за дурака его держит, в конце концов? Он одним движением вскочил с места, перегнулся через стол, схватил Главного за лацканы пиджака и принялся трясти, приговаривая:
– Да? И девочку, которая сейчас умирает от рака? И парня, что разбился на машине? И еще одного, который без вести пропал, – их тоже? И меня? Я был в секторе 13Б, понимаете? Только что оттуда!
Он раз за разом вдавливал его в спинку кресла, видел, как голова мотается на тонкой шее, как в глазах плещется самый настоящий ужас, и сердце его пело от радости. Хотелось вытрясти душу из этого тщедушного тельца, раздавить его, словно насекомое! Ну, еще раз, еще… Плевать, что будет потом, если сейчас можно отомстить за все!
Дальше был удар, словно по лбу стукнули чем-то тяжелым, перед глазами замелькали разноцветные искры, свет настольной лампы стал тускнеть…
Потом все исчезло.
Когда Павел пришел в себя, первое, что он почувствовал, – холод и что-то жесткое под лопатками. Он медленно, с усилием открыл глаза и обнаружил, что лежит на мраморном столе, весь опутанный какими-то трубочками и проводками. Хотелось немедленно стряхнуть их с себя, но шевелиться не было сил.
«Черт возьми, куда я попал на этот раз?» Исчезла нелепая громоздкая мебель, кактусы в горшках, письменный стол… Теперь он оказался в просторном помещении, напоминающем не то операционную, не то научно-исследовательскую лабораторию. Белые стены, кафельный пол, кругом полно каких-то непонятных приборов, с потолка льется ослепительно-яркий, но холодный свет.
На самой середине стоял громоздкий аппарат для уничтожения бумаг, зачем-то соединенный с компьютером. Рядом громоздилась куча каких-то отчетов, сводок, докладных записок, которые любой офис ежедневно производит килограммами.
Главный стоял рядом и аккуратно, один за другим, опускал листки в машину. Содержание документов он даже не просматривал, просто подбрасывал их, как дрова в топку.
Аппарат мерно жужжал, выдавая мелкое крошево, мигали какие-то лампочки, на мониторе компьютера загорались непонятные графики и схемы. Главный внимательно вглядывался в них, что-то помечал в толстой тетради в черном кожаном переплете. Видимо, результаты его вполне устраивали – на лице играла легкая улыбка, он даже что-то тихонько напевал себе под нос. Кажется, еще немного – и замурлычет, как сытый довольный кот.
Бред. Павел зажмурился и потряс головой. Наверное, это сон! Просто кошмарный сон. Стоит лишь проснуться, и опять все будет хорошо.
Но это не помогло. Наваждение не исчезло. Напротив, Главный заметил, что он пришел в себя. Он аккуратно заложил тетрадь карандашом, отложил ее и подошел к нему.
– Ну что ж, Павел Петрович, – заговорил он нарочито бодрым тоном. Так врачи обычно сообщают безнадежным больным, что «сегодня совсем молодцом», – не скрою, заставили вы меня поволноваться!
Павел чуть прикрыл глаза и попытался отвернуться. Вид человечка с невыразительным лицом вызывал в нем почти физическое отвращение… А еще – было удивление, что вершитель судеб тысяч людей оказался таким мелким и незначительным. Он ожидал чего угодно, только не этого. Вместо могущественного демиурга, ипостаси дьявола, в конце концов, – просто служитель при аппарате для уничтожения бумаг!
Главный аккуратно, хозяйственно поправил какие-то датчики, укрепленные у Павла на голове, и склонился над приборами.
– Просто замечательно! Невероятный потенциал… Какая жалость, что векторы разнонаправлены, – бормотал он.
Прикосновение сухих, холодных пальцев было отвратительно. Павел хотел было оттолкнуть его руки, но не смог и только застонал от бессилия. Было особенно обидно, что на него смотрят как на лабораторную крысу.
– Что вам нужно? – еле выдавил он пересохшим горлом.
Против ожидания, Главный отозвался охотно:
– От вас лично – ничего. Но вы вносите дисбаланс в работу всей системы, а этого я позволить никак не могу. Препятствия должны устраняться своевременно!
Он наставительно поднял указательный палец, словно находился на совещании, и взялся за рукоятку рубильника.
Павел закрыл глаза. Ну вот, кажется, и все…
Но в этот момент аппарат по переработке бумаги вдруг призывно запищал, замигал красными лампочками, и Главный как будто позабыл о нем на время. С озабоченным видом он принялся загружать новую партию документов (Павел даже сумел разглядеть надпись вверху «Только для служебного пользования»). Машина словно успокоилась, и через несколько секунд снова раздалось мерное жужжание.
Павел вспомнил, с каким рвением его бывшие коллеги работали над этими документами. Пожалуй, не стали бы так стараться, если бы знали, что их даже читать никто не будет!
Будто уловив его мысли, Главный заговорил – охотно и даже вполне доброжелательно:
– Что вы! У меня и в мыслях нет пренебрегать результатами чужого труда. Задумывались вы когда-нибудь над выражением «душу вкладывать в работу»? Нет? А зря. Здесь, – он широким жестом показал на кипу бумаг, – сосредоточена такая сила… Вы даже представить себе не можете! Сотни, тысячи людей тратят свою жизнь день за днем, год за годом, едут в метро, стоят в пробках и даже ночью иногда, представьте себе, думают о работе! Это просто море, даже больше того – океан энергии! Надо только правильно ее конвертировать.
