Виктор не ответил. Он спустился по лестнице, держа одной рукой поднос. Маша внимательнее рассмотрела существа. Они были около десяти дюймов в длину, коричневатого цвета, со слизистой, желеобразной кожей. Она сглотнула, почувствовав подступившую тошноту. Она ненавидела подобные вещи. Именно поэтому Маша занялась психиатрией: оказание психиатрической помощи было чистым, аккуратным, гуманным занятием.
– Виктор. – Маша наблюдала, как муж перекладывает животных в сосуд, дно которого было покрыто воском, расправляет их плавники или что у них там было. – Почему ты не можешь мне просто рассказать?
– Потому что ты мне не поверишь, – ответил Виктор. – Потерпи еще немного.
Он взял скальпель и вонзил острое лезвие в тела животных. Маша отвела глаза, чтобы не смотреть.
– Это аплазии. – За научной манерой речи он пытался скрыть собственное волнение. – Их часто используют для исследования нервных клеток. – Он подхватил ножницы и стал что-то отрезать быстрыми и четкими движениями.
– Вот, я удалил абдоминальные нервные узлы у каждой из аплазий.
Маша взглянула. Виктор держал в руках небольшой плоский сосуд, наполненный прозрачной жидкостью. На поверхности плавали два маленьких кусочка ткани.
– Теперь пошли к микроскопу.
– А что с этими бедными существами? – Маша заставила себя взглянуть на вивисекционный поднос. Казалось, животные пытались освободиться от зажимов, прижимавших их к дну подноса.
– Завтра лаборанты все уберут, – ответил Виктор, не поняв, что она имела в виду. Он включил свет в микроскопе.
Еще раз взглянув на аплазий, Маша подошла к Виктору, который уже деловито настраивал фокус для двух человек.
Она нагнулась к микроскопу. Нервные узлы имели форму буквы "Н". Перекладина была похожа на разбухший прозрачный мешок, полный стеклянных шариков. Ножки буквы "Н" были, без сомнения, волокнами нервного ствола. Виктор стал передвигать указатель. Он попросил Машу посчитать нервные клетки, нейроны, которые он будет указывать.
Маша сделала то, о чем ее просили.
– Хорошо, – кивнул Виктор. – Теперь посмотрим другой узел.
Поле в окне микроскопа передвинулось, затем остановилось. Опять появилась буква "Н".
– Считай опять, – сказал Виктор.
– В этой в два раза больше нейронов.
– Точно! – Виктор выпрямился и встал. Он начал ходить по комнате. На его лице появилось странное, возбужденное выражение, и Маша почувствовала, как ее охватывает страх. – Около двенадцати лет назад я заинтересовался количеством нервных клеток обычной аплазии. Я знал, как и все остальные, что нервные клетки дифференцируются и размножаются на начальной стадии эмбрионального развития. Поскольку эти аплазии исследовать легче, чем высокоорганизованных животных, мне удалось выделить протеин, отвечающий за процесс, который я назвал фактором роста нервов, или ФРН. Ты меня слушаешь? – Виктор прекратил расхаживать по комнате и посмотрел на Машу.
– Да, – ответила она, наблюдая за мужем. Казалось, он менялся на глазах. У него появилось какое-то выражение мессии. Внезапно она опять почувствовала тошноту, догадываясь, зачем понадобилась эта лекция, казалось бы, не имевшая отношения к разговору.
По мере нарастания возбуждения Виктор снова принялся ходить по комнате.
– С помощью методов генной инженерии мне удалось репродуцировать протеин и выделить ответственный за воспроизводство ген. Затем самое блестящее... – Он остановился перед Машей. Глаза его сверкали. – Я взял оплодотворенную яйцеклетку аплазии, зиготу, и, вызвав точечную мутацию в молекуле ДНК, ввел новый ген ФРН и промотер. Результат?
– Увеличение количества нейронов.
– Точно! – возбужденно воскликнул Виктор. – И что особенно важно, эта черта передавалась потомству. Теперь пошли в основное помещение. – Подав Маше руку, он потянул ее, помогая встать.
Онемевшая, она последовала за ним к освещенному экрану, на котором он продемонстрировал снимки микроскопических секций мозга крысы. Даже без подсчета было видно, что на одной из фотографий было значительно больше клеток, чем на других. Все еще не обретшая дар речи. Маша послушно пошла за ним в комнату, где содержались животные. В дверях он натянул жесткие кожаные перчатки.
Маша старалась не дышать. В комнате стоял запах, присущий зоопарку, в котором не следят за животными. Там находились сотни клеток с обезьянами, собаками, кошками и крысами. Они подошли к крысам.
Маша передернулась, увидев множество подрагивающих розовых носов и таких же розовых голых хвостов.
Около одной клетки Виктор остановился и отпер дверцу. Заглянув внутрь, он вытащил огромную крысу, которая в ответ стала кусать пальцы Виктора, защищенные перчатками.
– Тише, тише, Чарли, – сказал Виктор. Он перенес крысу к стеклянному столу, поднял часть столешницы и опустил крысу вниз, в небольшой стеклянный лабиринт. Крыса находилась как раз перед входом в него.
– Смотри! – воскликнул Виктор, поднимая заслонку.
Крыса вошла в лабиринт. Ошибшись в повороте всего несколько раз, она быстро добралась до выхода, за что и была вознаграждена.
– Быстро, да? – спросил Виктор с улыбкой удовлетворения. – Это одна из моих «сообразительных» крыс. Это крысы, которым я внедрил ген ФРН. Теперь смотри дальше.
Виктор сложил стол так, что крыса оказалась в исходном положении, но в той секции, из которой не было входа в лабиринт. Затем он вернулся к клеткам и принес еще одну крысу. Он поместил ее в стол таким образом, что обе они сидели друг против друга, разделенные проволочной сеткой.
Через минуту или две он открыл заслонку, и вторая крыса прошла по лабиринту без единой ошибки.
– Ты знаешь, что ты сейчас видела?
Маша отрицательно покачала головой.
– Общение крыс, – пояснил Виктор. – Мне удалось натренировать их, чтобы они объясняли друг другу лабиринт. Это потрясающе, невероятно.
– Безусловно, – согласилась Маша, однако в ее голосе звучало меньше энтузиазма.
– Я исследовал процесс размножения нейронов на сотнях крыс.
Маша неопределенно кивнула.
– Я ставил опыты на пятидесяти собаках, шести коровах и на одной овце, – добавил Виктор. – Я боялся ставить эксперимент на обезьянах. Я боялся успеха. У меня перед глазами как будто крутили этот старый фильм «Планета обезьян». – Он засмеялся, и стены комнаты для животных эхом отозвались на его смех.
Маша не засмеялась. Ее передернуло.
– Что ты хочешь мне сказать? – спросила она. В воображении уже возникали пугающие ответы.
Виктор не мог взглянуть ей в глаза.
– Ну пожалуйста, – крикнула Маша, почти плача.
– Я пытаюсь объяснить тебе предысторию, чтобы ты могла понять, – ответил Виктор, зная, что она никогда не поймет. – Поверь мне, я вовсе не планировал то, что случилось потом. К тому моменту, когда ты заговорила о втором ребенке, я как раз закончил успешный эксперимент на овце. Помнишь, когда мы решили обратиться в «Фертилити»?
