При входе в раздевалку стоял стол с большой емкостью, в которой вперемешку со льдом лежали прохладительные напитки. Выбрав коку, Джаз открыла банку и сделала долгожданный глоток. Рядом с емкостью была дощечка с зажимом, вежливо предлагавшая каждому взявшему напиток написать на листочке бумаги свое имя и название напитка, с тем чтобы администрация могла вычесть его стоимость со счета члена клуба. Сделав еще один глоток, она направилась к ВИП-секции, где находился ее шкафчик, удивляясь: неужели существовал такой дурак, который действительно писал там свое имя? И тут же решила, что дураки рождаются ежеминутно.
Душ для Джаз был недолгой процедурой. Намылившись, она любила постоять с закрытыми глазами, ощущая, как вода струится по голове и стекает по всем изгибам ее гармоничного тела. Закрытые глаза давали ей и другое преимущество: это избавляло ее от лицезрения «прелестей» других женщин, зады которых были размером с небольшие государства, а кожа напоминала поверхность луны. Джаз не могла представить, насколько нужно было себя не уважать, чтобы прийти в такое жалкое состояние.
После душа она быстро сушила короткую стрижку феном. В юности она мучилась со своими волосами. Однако армия избавила ее от этих мучений, решив заодно и проблемы с косметикой. Теперь она пользовалась только помадой, да и то скорее для того, чтобы не пересыхали губы.
Затем она надела зеленую робу, поверх которой накинула белый халат со стетоскопом в боковом кармане. Из нагрудного кармана торчали ручки, карандаши и прочая необходимая для работы мелочь.
— Вы работаете сестрой «Скорой помощи»? — раздался чей-то голос.
Джаз оглянулась. На скамье перед шкафчиком восседала одна из толстозадых клуш; укутанная в полотенце, она напоминала сосиску. Джаз на мгновение задумалась, стоит ли ей отвечать. Стараясь не задерживаться в душе, Джаз обычно не опускалась до глупой болтовни в раздевалке. Но сейчас ответ сам напрашивался на этот банальный вопрос.
— Нет, я нейрохирург, — ответила Джаз, вытаскивая из шкафчика довольно свободный оливково-серый военный макинтош. Своей глубиной его карманы были похожи на шахты золотых приисков. Их содержимое стукнулось о ее бедра.
— Нейрохирург?! — переспросила дама с выражением недоверия на лице. — Правда?!
— Правда, — быстро ответила Джаз тоном, подразумевавшим конец беседы. Затолкав свой влажный от пота гимнастический купальник в спортивную сумку, она закрыла и заперла дверцу шкафчика. Не глядя в сторону заговорившей с ней дамы, она чувствовала, что та все еще смотрит на нее. Джаз не заботило, поверила ли ей эта толстуха. Ей было наплевать.
Не говоря больше ни слова, Джаз стремительно прошла через раздевалку и вышла в главный коридор. Нажав кнопку лифта, она сунула руку в глубину правого кармана и нащупала там свое приобретение — миниатюрный девятимиллиметровый «глок». Его литая рукоять дарила ей чувство спокойной уверенности при неожиданных встречах со всякими подонками типа «мистера Плюща» в подземном гараже. Все произойдет так быстро, что тот не успеет и глазом моргнуть. Едва он осмелится на какое-то глупое поползновение, как на него тут же будет смотреть дуло пистолета. Джаз постаралась укомплектовать пистолет глушителем, потому что в странных фантазиях она устраняла кое-кого из своего начальства.
Джаз вздохнула. Ей всегда досаждало некомпетентное руководство. Все началось еще в средней школе. Она хорошо помнила — словно это случилось только вчера, — как ее вызвали в кабинет школьного методиста-психолога. Этот болван никак не мог понять, почему, пройдя все тесты на сообразительность, она так плохо успевала. В чем причина?
«Козел!» — не сдержавшись, произнесла она вслух. Методист был настолько туп, что у него многое не укладывалось в голове. Посещение школы оказалось пустой тратой времени. Он пригрозил ей, что если она будет продолжать в том же духе, то не поступит в колледж. Ну что ж, ее это и не интересовало. Она-то знала, что единственным путем, который мог вывести ее из той помойки, какой она считала свою жизнь, была военная служба.
Но и армия оказалась ничуть не лучше школы. Поначалу все шло хорошо. Многое ей нравилось. Например, физическая подготовка. Она набрала хорошую форму. По результатам тестов ей предложили стать санитаром военного госпиталя. Вот это уже было смешно, потому что она все время врала на этих дурацких тестах. Однако она продолжала подыгрывать — санитар так санитар. Ее привлекала самостоятельность. В итоге она стала санитаром в морской пехоте. Однако с момента ее прибытия по назначению все покатилось по наклонной плоскости. Офицеры, с которыми ей приходилось иметь дело, оказались полудурками — она поняла это, когда их соединение проникло на кувейтскую территорию в феврале 1991-го. Она с удовольствием стреляла по иракцам, пока командир не отобрал у нее винтовку. А разве она не имела права немного поразвлечься? Он велел ей ограничиться своими непосредственными обязанностями — заботиться о здоровье людей. Джаз было, конечно, досадно.
Однако критический момент настал почти годом позже в Сан-Диего. В бар, где она попивала пивко вместе с несколькими завсегдатаями из морской пехоты, приперся все тот же кретин офицер. Надравшись, он улучил момент и решил ее пощупать. Мало того, он еще обозвал ее извращенкой и лесбиянкой, когда она отвергла его предложение поехать с ним на мыс Пойнт-Лома. Это стало последней каплей, и Джаз прострелила ему ногу из своего личного оружия. Она и целилась-то не в ногу, но, как бы там ни было, намек он понял. И это, разумеется, означало конец ее военной карьеры, что ее совсем не огорчило — она была сыта по уши.
Учеба в местном колледже после военной службы оказалась для нее тем хреном, что не слаще редьки. Но Джаз крепилась. Она была уверена, что, став дипломированной медсестрой, вытянет свой счастливый билет: медсестры были хорошо востребованы, и ей казалось, она сможет осуществить долгожданный прорыв. Однако, к сожалению, и в этом случае действительность мало чем отличалась от ее прошлого военного опыта, когда дело доходило до отношений с начальством. Ей приходилось менять места работы одно за другим в надежде на хоть какие-то позитивные перемены, которые почему-то не происходили. Но теперь это уже ее не волновало.
Когда лифт остановился на верхнем этаже автопарковки, Джаз, миновав застекленный вестибюль, подошла к своему второму обожаемому приобретению — новенькому, сверкающему, черному, как оникс, «Хаммеру-Н2». С удовлетворением проведя по нему рукой, она увидела в его стеклах свое отражение. Кроме лобового, все стекла машины были тонированными и казались черными зеркалами. Прежде чем открыть дверь, она обошла автомобиль сзади, наслаждаясь его силуэтом. Автомобиль выглядел угрожающе мощно и был похож на грозное оружие, приведенное в боевую готовность, чтобы вступить в битву на улицах Нью-Йорка.
Она взобралась на сиденье, бросила спортивную сумку на пассажирское место и, вытащив из кармана карманный компьютер, положила его на колени. Потом завела мотор. Раздавшееся басовитое рычание двигателя дополнило мощный имидж автомобиля. Она не смогла сдержать улыбку. То ощущение, которое она испытывала, садясь в машину, было похоже на опьянение. Оно напоминало ей о том знаменательном дне, когда появился мистер Боб. Она до сих пор не знала его полного имени, что казалось ей абсолютной глупостью. Он сказал, что так надо в целях безопасности, хотя она и сомневалась в этом, однако теперь это не имело значения. В первый раз, краем глаза заметив, как он направляется к ней, она решила, что на очереди еще один банальный мужской флирт, но все оказалось не так. Она поняла это сразу, как только он окликнул ее «док Джей-Ар»
[5]
— такое прозвище ей дали морпехи из ее первого подразделения. Она уже несколько лет не слышала, чтобы ее так называли, и, удивившись, решила, что мистер Боб был одним из них. Он поджидал ее возле выхода из больницы в Нью-Джерси, где она тогда работала в вечернюю смену, с трех до одиннадцати. Он сказал, что у него есть к ней деловое предложение, и спросил, не интересуют ли ее дополнительные заработки — большие дополнительные заработки.
