— Это точно, — Марвин добродушно рассмеялся.
— Это секундное дело, — продолжал Джек. — Проедем по Первой прямо до места. Вы вернетесь так быстро, что никто ничего не заметит. За труды получите десятку. — В подтверждение своих слов Джек выложил на стол десятидолларовую банкноту.
Марвин посмотрел на купюру, потом на Джека.
— Когда ехать? — спросил он.
— Прямо сейчас.
Открыв дверцу катафалка, Джек пробрался туда, где обычно возили скорбный груз. Пока Степлтон лихорадочно соображал, за что бы ухватиться, чтобы не упасть, Марвин уже вырулил на Тридцатую улицу. Когда они остановились у светофора на углу Первой авеню, Джек убедился, что снаружи его не видно.
Несмотря на интенсивное движение, катафалк довольно резво доехал до нью-йоркского госпиталя. Марвин остановился у главного входа, и Джек, выпрыгнув из машины, сразу же вошел в здание. Зайдя в вестибюль, он притаился в углу и выждал минут пять. За ним никто не следовал. Степлтон много раз бывал в этом госпитале по служебным делам и прекрасно в нем ориентировался. Поэтому он прошел в отделение «скорой помощи» и проник в приемный покой. Дождавшись такси, которое привезло очередного пациента, Джек занял его место и попросил водителя подвезти его на Третью авеню к универмагу «Блумингдейл».
Как и ожидал Джек, в магазине было полно народу. Пройдя здание насквозь, Степлтон вышел на Лексингтон-авеню и поймал еще одно такси, на котором он и доехал до места — в нескольких кварталах от «Позитано».
Чтобы на сто процентов убедиться в своей безопасности, Джек битых пять минут простоял в помещении расположенного здесь обувного магазина. Машин на Медисон-авеню было немного, пешеходы, в большинстве своем опрятно одетые, тоже были весьма немногочисленны. «Да, — подумал Джек, — это не у морга, людей, похожих на гангстеров, здесь вряд ли встретишь».
Почувствовав уверенность и мысленно похлопав себя по плечу за находчивость, Джек направился к ресторану, не заметив при этом, что между обувным магазином и рестораном стоял блестящий черный «кадиллак» с двумя мужчинами в салоне. Джек прошел мимо машины, но разглядеть что-то за тонированными стеклами было решительно невозможно.
Джек вошел в ресторан, откинув портьеру, защищавшую от зимнего холода посетителей, сидевших недалеко от входа.
За портьерой Джек обнаружил теплое, уютное, располагающее к отдыху помещение. Слева возвышался бар, сделанный из черного дерева. Столики стояли справа. Стены и потолок были отделаны белой решеткой, оплетенной шелковым, искусно выполненным плющом. Создавалось впечатление, что ты попал в маленький открытый ресторанчик где-нибудь в Италии.
По запаху приправ Джек понял, что шеф-повар, как и он сам, обожает чеснок. Если всего полчаса назад Джеку совершенно не хотелось есть, то теперь он буквально умирал от голода.
Посетителей было много, но не было суеты, столь характерной для большинства нью-йоркских заведений подобного рода. Решетка и плющ на потолке приглушали звуки разговоров и позвякивание посуды.
Теперь Джек понял, что имела в виду Тереза, говоря, что от ресторанчика не пахнет Нью-Йорком.
К Джеку подошел метрдотель и спросил, чем может помочь. Джек ответил, что ищет мисс Хаген. Мэтр слегка поклонился и повел Степлтона в глубь зала, указав на столик у стены за стойкой бара.
Тереза поднялась навстречу Джеку и обняла его. Увидев его лицо, она обомлела.
— Ничего себе! — воскликнула она. — Тебе очень больно?
— Кажется, этот вопрос мне задают уже всю жизнь.
— Джек, прошу тебя, не шути. Я говорю совершенно серьезно. Ты действительно нормально себя чувствуешь?
— Если честно и откровенно, — ответил Джек, — то я уже давно и думать забыл о своем лице.
— А кажется, что эти царапины очень болезненны, — сказала Тереза. — Я бы поцеловала тебя, но боюсь сделать тебе больно.
— Но с губами-то у меня все в порядке, — заметил Джек.
Тереза покачала головой, улыбнулась и погрозила Джеку пальцем.
— Ты слишком многого от меня хочешь, — проговорила она. — До тех пор, пока я не встретила тебя, я искренне считала себя окончательной затворницей.
Они сели за столик.
— Как тебе нравится ресторан? — спросила Тереза, беря салфетку и отодвигая в сторону свои бумаги.
— Он очень мил, и нельзя сказать, что в городе много таких заведений. Я бы никогда не нашел его сам — вывеска такая незаметная.
— Это мое любимое место, — призналась Тереза.
— Спасибо, что вытащила меня сюда. Не хотелось бы признавать твою правоту, но приходится, я действительно помираю от голода.
Почти пятнадцать минут они изучали меню, выслушивая советы стоявшего рядом официанта, прежде чем сделать заказ.
— Как насчет вина? — поинтересовалась Тереза.
— Почему бы и нет?
— Хочешь выбрать сам? — Тереза пододвинула Джеку карту вин.
— Подозреваю, что у тебя это получится лучше, — отказался Степлтон.
— Красное или белое?
— Я согласен и на то и на другое.
Бутылка вина была принесена и откупорена, бокалы наполнены. Джек и Тереза откинулись на спинки стульев, стараясь сбросить накопившееся за последние дни напряжение. Кажется, у Терезы нервы были натянуты еще больше, чем у Джека. Он заметил, как она украдкой взглянула на часы.
— А я видел, — сказал он.
— Что видел? — с невинным видом спросила Тереза.
— Видел, как ты посмотрела на часы, — ответил Джек. — Кажется, мы пришли сюда расслабляться. Именно поэтому я не спрашиваю тебя, как прошел день, и не рассказываю тебе о своих делах.
— Прости, — извинилась Тереза. — Ты прав. Не стоило мне смотреть на часы, но это уже рефлекс. Колин и другие сейчас вкалывают в студии не покладая рук, а я здесь получаю удовольствие. Естественно, меня мучит раскаяние.
— Как у вас дела с вашей кампанией? — поинтересовался Джек.
— Прекрасно, — ответила Тереза. — Сегодня я звонила своей знакомой в Совете здравоохранения, и мы с ней вместе пообедали. Я рассказала ей о нашей рекламе — она пришла в полный восторги попросила меня позволить небольшую утечку информации — чтобы суть рекламной кампании дошла до совета директоров Национального совета. Она перезвонила мне и заверила, что идея настолько ее захватила, что она подумывает об увеличении бюджета на рекламу на целых двадцать процентов.
Мысленно Джек прикинул, сколько долларов уложится в эти двадцать процентов — понял, что миллионы, и расстроился. Эти огромные деньги наверняка будут выкачаны из фондов здравоохранения. Но, не желая портить вечер, он ничего не сказал Терезе о своих мыслях, а просто поздравил ее с успехом.
— Спасибо, — поблагодарила Тереза.
— Нельзя сказать, что ты провела неудачный день, — заметил по этому поводу Джек.
