– Да, есть у нас такая опухоль, самый
жидовский гной. Хацер раввина Шефаревича. Хацер – это, извиняюсь за сравнение,
вроде архиерейского подворья, только жидовского. Синагога там у них и ешибот,
жидовская семинария. Шефаревич (это известно доподлинно) – действительный член
тайного Синедриона. Пестует своих волчат в ненависти к Христу и всему русскому.
Никого к своим бесенышам не подпускает. Особенно боится, чтоб русские женщины
жиденят от иудейской веры не отворотили. У них ведь как – кто с гойкой сошелся,
для еврейства пропал, вроде как навсегда запачкался. – «Есаул» сплюнул. – Это
они-то запачкались, а? Тут недавно история была. Крестьянскую девушку в реке
нашли. Мы провели свое следствие. Установили, что она, лахудра, гуляла с одним
жидком из шефаревичевского хацера. Жиды про это дознались. Вызвал его раввин,
стал требовать: прогони от себя гойку. Жидок упрямый попался, ни в какую.
Люблю, мол, и все тут. Так они его в Литву отправили, а девушку эту чуть не на
следующий же день в Тетереве нашли. Ведь ясно, что убийство. И ясно, кто убил.
Но наши жидолюбы побоялись шум поднимать. Утопилась, говорят, от несчастной
любви. Решили мы тогда свой собственный суд учинить, да не успели – удрал
Шефаревич со своим выводком в Иерусалим. Вот какие у нас тут дела творятся!
Бердичевский слушал историю об убийстве
русской девушки скептически. А потом вдруг засомневался. Среди евреев
сумасшедших не меньше, чем среди прочих народов. А то, пожалуй, и побольше. Чем
черт не шутит – что если и вправду в Житомире завелся какой-нибудь еврейский
Савонарола? Будем надеяться, что пути Пелагии и неистового раввина в Иерусалиме
не пересекутся. Слава Богу, им делить нечего.
Звук голосов в соседней комнате стал громче,
причем особенно выделялся один, показавшийся Бердичевскому смутно знакомым.
Статский советник поневоле прислушался.
Простуженный, с гнусавинкой голос рассказывал:
– ...Гладкий, важный, вот с таким носярой. «Я
прокурор, грит. Такой-сякой самоглавный советник».
– Жид – прокурор? – перебили его. – Брешешь,
Колька!
– А вот и двенадцатый из моих апостолов, –
вгляделся через стекло в галдящих «опричников» Савчук. – Явился-таки. Старший
по Киевскому участку, носильщиком в гостинице «Бристоль» состоит. Эй, Коля!
Поди сюда, покажу тебя человеку хорошему.
Помертвев, Матвей Бенционович встал. Взмокшая
от пота рука сунулась в карман – к рукоятке револьвера. Палец стал нащупывать
складной крючок, а тот залип – никак не желал раскладываться.
В кабинетик вошел губастый носильщик из
«Бристоля».
Поклонился. Со словами «Руси слава!»
растопырил объятья, посмотрел в лицо Бердичевскому и замер.
Глава 9
Шмулик - повелитель вселенной
Завидный жених
Если бы Шмулик Мамзер знал, что никогда больше
не увидит, как над светлым городом Ерушалаимом, да пребудет он вовеки, восходит
солнце, то наверняка посмотрел бы на утреннее светило поласковей, а так лишь
сощурился на круглую розовую плешь, высунувшуюся из-за Масличной горы, и
пробурчал: «Чтоб ты уже лопнуло, проклятое». Казалось, только-только,
каких-нибудь пять минут назад, положил человек голову на обернутый талесом том
Талмуда, по ночам превращавшийся в подушку, а уже на тебе – пора вставать.
Потирая бок, онемевший от лежания на полу,
Шмулик потянулся. Прочие ученики из тех, кто ночевал в ешиботе, собирали свои
постели – такие же, как у Мамзера: тощая подстилка, книга или тряпье вместо
подушки, а одеяла летом, слава Богу, не нужно. Лица у ешиботников были мятые,
заспанные – совсем не такие, какими станут после умывания.
За все пятнадцать лет жизни Шмулику довелось
спать в настоящей кровати всего трижды: два раза, когда болел, и еще один раз в
канун бар-мицвы, а то все на полу или с тремя-четырьмя соседями, а это, скажу я
вам, еще хуже, чем на полу, поэтому не в счет. Так было и в житомирском хедере,
и потом в тамошнем же ешиботе, а теперь здесь, в светлом городе Ерушалаиме, да
пребудет он вовеки.
А чего вы хотите, если у человека нет ни отца,
ни матери, ни даже какой-нибудь паршивой двоюродной тетки? Шмулик явился миру
не в родительском доме, как все нормальные дети, а на пороге синагоги,
завернутый в кусок простыни. Сначала люди сомневались, может, он и не еврей
вовсе – подкинула какая-нибудь бесстыжая шикса, рассудив, что у жидов ребенку
будет сытней. Собрались уважаемые люди, судили-рядили, не отдать ли
байстрючонка в русский приют, но реб Шепетовкер, пусть будет ему земля пуховой
периной, сказал: «Лучше воспитать жидом русского, чем погубить еврейского
ребенка, сдав его в гойский приют», и Шмулику сделали обрезание, приложили
подкидыша к богоизбранному народу. (Ужас берет, когда подумаешь, что могло
сложиться иначе.) Приложить-то приложили, но сунуть чиновнику три рубля никто
не расщедрился, чтобы назначил ребенку красивую фамилию: Синайский или
Иорданский; не дали даже рубля, чтоб записал попросту каким-нибудь Хайкиным или
Ривкиным. Вот чиновник и разозлился. Другие писари тоже, бывало, шутили над
неимущими бесфамильцами – запишут Соловейчиком, Персиком или, если нос особенно
велик, Носиком, но этот проклятый гой на беду немножко знал идиш и нарек
Шмулика хуже некуда, задумал сироте всю жизнь отравить. «Мамзер» – это
незаконнорожденный, байстрюк, ублюдок. С такой фамилией ни жениться, ни почтенным
раввином стать. Где вы видели девушку, которая захочет стать «мадам Байстрюк»?
А «рав Ублюдок» – каково?
Ну и что же, спрашивается, добился своего
подлый чиновник, испортил Шмулику жизнь?
Как бы не так.
Стыдная фамилия с малых лет поселила в мальчике
великую, почти несбыточную мечту: уехать в Обетованную Землю, где фамилии не
нужно вовсе, потому что там каждый еврей на виду у Господа и Он не перепутает,
кто из них кто.
Шмулик учился всегда – сколько себя помнил.
Еврейские мальчики любят учиться, но такого неистового зубрилы не было во всем
Житомире, где, между прочим, проживает двадцать пять тысяч евреев и многие из
них – мальчики, постигающие ученость.
До тринадцати лет Шмулик учил Пятикнижие –
наизусть. Да не просто наизусть, а «на иглу». Человек, знающий Священное
Писание подобным образом, возьмет иголку, ткнет в любую букву и тут же вам
скажет, какие слова пронзило острие на последующих страницах.
Достигнув совершеннолетия, Шмулик взялся за
комментарии к Торе, вызубрил слово в слово все 613законов, соответствующих 613
частям души: 248 верхней ее сферы и 365 нижней. Постиг в доскональности и
статьи эйдут,в которых упоминается об исторических событиях, и легкие для
понимания законы мишпатим,и даже недоступные человеческому уму заповеди хуким.
