—Считает себя самым умным, — нарочито холодно заметила Стелла. — Но я не лягаю его под столом, потому что он прав.
—Почему все то и дело женятся? — возмутился Гэвин. — Почему мы все время должны надевать галстуки?
—Потому что им нравится мучить нас, — ответил Логан. — Таковы женщины.
—Пусть тогда сами носят галстуки!
—Я надену галстук, — предложила Стелла. — А ты туфли на шпильках.
—А я знаю, зачем люди женятся, — хитро прищурился Люк. — Чтобы спать в одной кровати и делать детей. Вы уже сделали ребенка? — спросил он Розалинд.
—Мы выполнили свою норму. И на этой высокой ноте давайте закончим обед, — Роз поднялась из-за стола. — Мальчики, чем быстрее вы поможете Дэвиду прибраться, тем быстрее получите мороженое на кухне.
—Бойцы, становись! Ты тоже, детка! — Не успела Хейли и глазом моргнуть, как Дэвид вынул Лили из высокого стульчика. — Малый рост не освобождает от кухонных обязанностей. Хейли, она любит помогать мне загружать посудомойку.
—Я хочу поговорить с тобой. На кухне.
—Джентльмены, очищайте тарелки и складывайте их стопкой, — приказал мальчикам Дэвид, вынося Лили из столовой. — Здесь мы работу организовали. Не волнуйся, Хейли.
—Я не об этом. Я знаю, что Лили с тобой в безопасности. Я о свадьбе. Я кое о чем хочу тебя попросить.
Дэвид посадил Лили на пол, дал ей кастрюлю и ложку, чтобы барабанить.
—Любое желание, милая.
—Я понимаю, может, это прозвучит глупо, но, по-моему, день свадьбы должен быть таким, о каком мечтаешь, верно?
—Если не этот день, то какой же?
—Правильно. Поэтому я подумала... Я надеюсь, что ты будешь моим посаженым отцом.
—Что? — Дэвид побледнел. — Я?..
—Я понимаю, ты слишком молод для моего папочки и все такое. Но я не думаю о посаженом отце в этом смысле. Ты ведь один из моих лучших друзей. И Харпера тоже. Мы как семья. И ведь это семейный праздник. У меня больше нет отца, и никого из кровных родственников я не люблю так, как тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты отвел меня к алтарю, так сказать, и передал Харперу. Это много для меня значило бы.
Его глаза затуманились слезами. Дэвид обнял ее.
—Милее ничего никогда не слышал. Чертовски мило.
—Ты согласен?
Дэвид отстранился.
—Сочту за честь, — он взял ее за обе руки, поднял их, перевернул, поцеловал ладони. — Высочайшую честь.
—Уф! Я боялась, что тебе моя просьба покажется глупой.
—Ничего подобного. Я горд и тронут до глубины души. И, милая, если ты немедленно не уйдешь, я разревусь и опозорюсь перед своими войсками.
—Я тоже. — Хейли шмыгнула носом. — Ладно. Обговорим все позже. — Она наклонилась, чмокнула Лили в макушку, на что дочка даже не обратила внимания. — Будь умницей, малышка.
—Хейли!
Она обернулась в дверях.
—Твой отец гордился бы тобой.
Хейли не смогла сказать ни слова, лишь кивнула и ушла.
Голоса доносились из гостиной. Она направилась туда, смахивая слезы... и замерла, почувствовав гнев в голосе Харпера.
—Мне ваша идея не нравится! Ничуточки не нравится! И еще меньше нравится то, что вы задумали это за нашими спинами.
—Мы же женщины, — парировала Роз с таким сарказмом, что Хейли вздрогнула.
—Это меня не касается, — огрызнулся Харпер. — Однако меня касается то, что моя женщина беременна. И я не намерен рисковать ею.
—Хорошо. Причина веская. И что же ты собираешься делать с ней следующие семь, восемь месяцев?
—Защищать ее.
—С тобой трудно спорить.
—Споры не помогут, — вклинился голос разума, то есть Митч. — Мы можем спорить до посинения и вряд ли согласимся по всем пунктам. Но мы обязаны принять определенные решения.
Хейли распрямилась, расправила плечи и, подойдя, остановилась в дверях.
—Прошу прощения. Невозможно было не подслушать. Харпер, я попросила бы тебя выйти, чтобы поговорить наедине, но думаю, что должна высказаться здесь во всеуслышание.
—Я тоже хочу кое-что сказать тебе наедине.
Хейли улыбнулась:
—У тебя будет достаточно времени поорать на меня. Целая жизнь. Я знаю, что до сих пор ты сдерживался из-за детей. Однако я хочу, чтобы ты выслушал меня прежде, чем наговоришь лишнего.
Она откашлялась, прошла в глубь комнаты.
—Сегодня днем я размышляла над тем, как здесь оказалась. Я никогда не думала, что уеду из родных мест, пока не пойму, где на самом деле хочу жить, чем заниматься. Может, когда выйду замуж, рожу детей... и все это будет только после того, как я чего-то добьюсь в жизни, повеселюсь. И вот я здесь, в другом штате. У меня дочка, которой еще нет и двух лет, и второй ребенок на подходе. Я выхожу замуж. Я работаю в питомнике, хотя раньше имела очень смутное представление о садоводстве. Как я попала сюда? Что я здесь делаю?
—Если ты несчастлива...
—Пожалуйста, не перебивай. Я задала себе эти вопросы. Ведь всегда есть выбор. Вот я и спросила себя: этого ли я хочу, здесь ли хочу жить, это ли желаю делать? На все эти вопросы я ответила утвердительно. Я люблю тебя, Харпер. Я даже не представляла, сколько во мне любви!..
Прижимая руки к сердцу, Хейли смотрела на Харпера, только на него.
—Я не знала, что могу любить ребенка так, как люблю Лили. Я не знала, что могу любить мужчину так, как люблю тебя. Если бы мне предложили все, что есть на свете, я выбрала бы только это. Быть с тобой, с нашими детьми, здесь. И это не все, Харпер. Я люблю этот дом. Я люблю эту землю. Я люблю их так же, как любишь их ты. Люблю то, что они олицетворяют, то, чем они станут для наших детей и для их детей.
—Я знаю. Я думаю точно так же. Вот почему ты одна из нас.
—Я не могу покинуть этот дом. Пожалуйста, не проси меня это сделать. Я не могу покинуть этот дом, эту семью, работу, которую полюбила. И единственная возможность для меня остаться здесь — попробовать все выяснить, все уладить. Исправить зло или по крайней мере понять, что случилось. Может, в этом мое предназначение. Может, мы нашли друг друга потому, что так было задумано. Я не знаю, смогу ли это сделать без тебя. Без всех вас, — добавила Хейли, обведя взглядом гостиную и снова сосредоточившись на Харпере. — Будь со мной, Харпер. Доверься мне. Поверь, что я поступаю правильно. Поверь всем нам.
Он подошел к Хейли и прижался лбом к ее лбу.
—Я с тобой.
20
Митчелл сунул в карман запасную кассету для диктофона.
—Гарантий никаких. Может случиться что угодно.
—Думаю, я могу ее вытянуть... или притянуть. — Хейли облизала губы. — Амелия этого хочет... какая-то ее часть хочет уже больше ста лет.
