– Оно было простое, темно-красное, совсем
недорогое. Понимаете, я его дернула с подоконника по дури и снизу ободрала. Уж
извините, вычтите за ущерб из моей зарплаты. Никогда чужого не возьму, но
цветок завял, а такое растение в доме держать очень плохая примета, о ней все
знают, подоконник я скрести побоялась, еще хуже сделала бы. Простите меня.
Марине Степановне плохо было, ну не лезть же к ней после смерти мужа с вопросом
про горшок! Она так Игната Игнатовича любила! Он святой человек! Ну почему
Господь таких ангелов первыми забирает?
Я сунула трубку вдове и повернулась к Римме.
– Дайте мне, пожалуйста, чистый нож с острым
лезвием и полиэтиленовый пакетик, наподобие тех, в которых в холодильник еду
кладут.
– А зачем? – беспардонно спросила медсестра.
– Надо, – отчеканила я, – это оперативная
необходимость.
Получив необходимое, я сходила в маленькую
спальню, отскребла от подоконника остатки краски, ссыпала их в пакетик и
вернулась к Марине Степановне с вопросом:
– Можете вспомнить, как выглядел курьер?
– Нет, – жалобно ответила вдова.
– Попытайтесь, это очень важно, – потребовала
я.
Марина Степановна прижала ладони к вискам.
– Молодой, худой.
– Особые приметы? Шрам, родинки, густые брови,
косоглазие? Он шепелявил, чем-то пах? – не успокаивалась я.
Игнатьева опустила руки.
– Нет. Простое лицо, как у всех!
– Физиономии-то у всех разные, – не вытерпела
я и попыталась добраться до цели с другой стороны, – во что он был одет?
– В брюки? – с легким сомнением произнесла
вдова.
Я отвернулась. Вот здесь собеседница не
ошибается. Сомневаюсь, что молодой человек разгуливал по Москве в юбке.
Модельеры который год пытаются ввести в мужской гардероб этот предмет женской
одежды, желая отомстить слабому полу, но пока ничего у них не получается. В
отличие от представительниц слабого пола сильный, как правило, имеет кривые
волосатые ноги, а на эпиляцию не согласится никто из мужчин.
– Вроде были куртка, – бормотала Марина
Степановна, – и кепка, черная с козырьком.
– На бейсболке не было логотипа фирмы? –
цепляясь за последнюю соломинку, спросила я. – Может, куртку украшала надпись?
– Ну ничего не помню! – плаксиво ответила
вдова. – Мы с ним общались от силы десять секунд. Он отдал цветок, я взяла с
полки у зеркала кошелек и отблагодарила парня за доставку. Считаете меня
беспамятной старухой?
– Людям свойственно забывать незначительные
детали, – ответила я.
– Вот девочку, которая притащила коробку, я
могу описать! – обрадовалась Марина Степановна.
Вилка, ты законченная идиотка! Гордилась тут
своим умением вести допрос, а допустила такой ляп! Игнатьева же говорила, что
столкнулась у двери с «аспиранткой». Ну почему я сразу не потребовала описать
ее внешность?! Я легко могу стать героиней ленты «Тупой, еще тупее».
Марина Степановна решила реабилитироваться и
затараторила:
– Высокая! Стройная! Фигура спортивная! Была в
джинсах, сапогах без каблука, грубая обувь на толстой подошве, со шнуровкой. В
подростковом возрасте Тонечка хотела подобные, но я была против. Девочка должна
выглядеть как девочка, а не как мальчишка из плохой семьи. Но Игнат купил
«бутсы»! Слава богу, дочь недолго ходила в образе «оторви и брось». А та
девушка, хоть и не подросток, была в таком наряде. У меня язык чесался сказать:
«Милая, с такими роскошными волосами надо носить платье».
– Роскошными волосами? – вздрогнув,
переспросила я.
Марина Степановна закатила глаза.
– Копна рыжих кудрей ниже лопаток. Мелко
вьющиеся волосы настоящее богатство. Редкий цвет, думаю, ей все комплименты
делают. Честно говоря, лица я не разглядела, а вот прическа поразила мое
воображение.
Выйдя от Марины Степановны, я моментально
набрала номер Лизы и, едва услышав «алло», заявила:
– Нам нужно встретиться. У меня к тебе возник
ряд вопросов.
– Каких? – тихо проронила Лизавета. – Сейчас
не могу, давай позднее. А еще лучше забыть друг о друге. Насчет книги не
волнуйся, аванс назад у тебя никто не заберет, тебе выплатят оставшуюся часть
гонорара в качестве компенсации за потраченное время.
Я умею держать себя в руках и знаю, что ором
ничего не добиться. С большинством людей надо действовать хитростью, а не
переть танком напролом. Но сейчас у меня от усталости и нервного напряжения
будто перегорели предохранители. И еще меня возмутила откровенная попытка
молодой вдовушки заткнуть мне рот деньгами.
– Слушай внимательно! – закричала я. – Уж не
знаю, почему ты решила, что я дура! Но ты категорически ошиблась. Я знаю, что
Катя Яркина погибла! Ее убили. Знаешь, почему я пришла к такому мнению?
– Виола, погоди, – прошептала Лиза.
– Нет, это ты погоди, – взвилась я. – Катюша в
отличие от избалованной вредной падчерицы обладала врожденной
интеллигентностью. Она помогала своей названой сестре. Стефания фактически
выжила Катю из своего дома, а Яркина передавала ей деньги, отрывала от себя,
делилась с Миль. В клубе «Рар» Катюшу все обожали, она не спала с клиентами, не
раздевалась перед ними, ухитрилась сохранить невинность в таком месте, где ее
априори не встретишь! Катя не бросила наркоманку Машу, пристроила ее в клинику,
давала деньги подруге. И вдруг, бах, перестала ей помогать. Почему?
– Виола, дорогая, ты ошибаешься, – прозвучало
в ответ.
– Это ты ошибаешься, – затопала я ногами по
мартовской грязи, – Катерина никогда бы не бросила ни Стефу, ни ее мать, ни
Машу. Раз она перестала им помогать, значит, умерла. Стопроцентно. С кем ее
видели в последний раз? Чьи волосы и шарф описала Женя Матихина? Знаешь, что я
сейчас сделаю? Немедленно позвоню своему приятелю Юрию Шумакову, сотруднику
убойного отдела. И попрошу его привезти в Ворокино, на старую дачу Константина
Львовича, специальный аппарат, при его помощи можно обнаружить труп под землей,
в стене, да где угодно. Только сейчас я поняла: Катино тело спрятано на фазенде
родителей Ерофеева. Вы с мачехой шли к дому, больше там деться некуда! За
ворота Катя не выбиралась. Тридцатое октября. Холод, а на Яркиной был один
халат, пусть теплый, из овчины, но не шуба! И Катюша оставила зайчика!
– Кого? – пролепетала Лиза.
