Через три дня в почтовом ящике она нашла
письмо от Трубецкой. Сначала Рая хотела разорвать послание, но на конверте было
написано: «Ради светлой памяти Настеньки, прочтите», и мать прочла. Записка
оказалась не очень длинной. Элла сообщала, что она после похорон Насти начала
искать ее похитителей. Трубецкая обнаружила ниточку и потянула за нее. Но в
азарте доморощенный детектив, очевидно, допустила оплошность. Преступник понял,
что Элла подобралась слишком близко, и решил нейтрализовать слишком активную
девушку. Он позвонил Рае и возвел на Эллу напраслину. Письмо заканчивалось
фразой: «Понимаю, что вы мне не верите, но никакой моей вины в случившемся нет.
Остается один способ доказать свою непричастность к убийству Настеньки. Перед
смертью не лгут. Когда это письмо попадет к вам в руки, я уже буду мертва.
Какой смысл мне врать перед тем, как прыгнуть вниз с подоконника? Мертвым все
равно, что о них думают живые. Но я хочу, чтобы вы знали: я невиновна,
настоящий преступник разгуливает на свободе. Я очень вас любила. Я хочу, чтобы
Господь простил вам злые слова в мой адрес. Надеюсь, что эти проклятия никак не
повлияют на вашу судьбу. Стану молиться за вас на небесах. Я найду там Настю и
возьму ее под свое крыло».
Испуганная Раиса бросилась звонить Трубецкой.
Трубку снял оперативник, Элла упала с шестого этажа, ей пришла в голову дикая
мысль помыть накануне Нового года окна.
Смерть Эллы, как и кончина Насти, была
признана несчастным случаем. Рая попала в больницу, а после выхода из клиники
стала часто посещать могилу дочери.
Зинаида Семеновна примолкла, потом
поинтересовалась:
– Ну и как вам эта история? Чистый Шекспир!
Разве какой-нибудь экскурсовод подобное вам расскажет? Он пробежит мимо
памятника Настеньки, потянет вас к Высоцкому. А о нем давным-давно все
известно. Я же могу много интересных историй поведать.
Я поежилась от порыва холодного ветра.
– Ужасная история. Она правдива?
Старуха вскинула подбородок, протянула мне
полученные деньги.
– Заберите.
– Оставьте себе, – попросила я, – вы их честно
заработали, рассказав о Насте.
– Никто никогда не упрекал меня во лжи, – с
достоинством сказала пенсионерка, – я летописец Ваганькова. Вон там, за серой
оградкой, могила Куприяновых, это…
– Кто вам рассказал про Настю? – бесцеремонно
прервала я старуху.
Зинаида Семеновна подняла воротник шубки.
– Дует. На календаре конец марта, а по погоде,
будто февраль студеный. Плохая теперь экология, то тепло, то зябко. Раиса мне
рассказала, а кто ж еще?
– Мать Насти? – уточнила я.
Зинаида Семеновна с достоинством кивнула.
– Заприметила я ее давно, женщина сюда часто
приходила, сядет на скамеечку и замрет. Сначала тут обычный памятник стоял,
простой камень с буквами. Потом мрамор водрузили, я обратила внимание, что
рабочие под пьедестал мало цемента залили, и сказала Раисе про халтурщиков,
посоветовала ей наших, ваганьковских, честных ребят. Я ведь тут родилась, знаю
всех местных до костей.
– На кладбище? – удивилась я.
Зинаида Семеновна ткнула рукой в сторону.
– Там раньше барак стоял, моя мать на погосте
в уборщицах состояла, у нас служебная комната была. В начале шестидесятых всех
из халупы переселили в дом на улице Сергея Макеева, она тут в двух шагах. Как
моя мама скончалась, я заняла ее место. Но не обо мне речь, лучше я вам дальше
про Варенкину расскажу.
Рая поблагодарила Зину и с тех пор всегда с
ней здоровалась. Женщин связала дружба и, в конце концов, незадолго до смерти
Раечка рассказала подруге свою семейную историю.
– Когда скончалась Варенкина? – спросила я.
Рая показала рукой на оборотную сторону
памятника.
– Пару лет назад, точно не помню. По просьбе
Раи сюда урну с ее прахом зарыли.
Я обошла мраморный пьедестал и увидела две
надписи: «Элла Андреевна Трубецкая» и «Раиса Николаевна Варенкина».
– Гувернантка тоже тут? – поразилась я.
Зинаида Семеновна кивнула.
– Рая очень убивалась по Элле, каждую неделю
поминальную службу заказывала.
– Церковь не молится за самоубийц, – напомнила
я.
– По официальной версии Трубецкая упала
случайно, – возразила старушка. – Конечно, Бога не обманешь, но, думаю, Господь
добрый, он Эллу давно простил. И Раю тоже. Сейчас они счастливы вместе с Настей
и Игнатом Федоровичем на небесах.
– Раиса скончалась давно, а за памятником
заботливо ухаживают. Это вы стараетесь? – предположила я.
Зинаида Семеновна помотала головой.
– Нет, за погребением смотрит Людочка из нашей
конторы.
– А она с какого бока в этой истории? –
удивилась я.
– Ей платят, – пожала плечами старушка.
– Кто? – не успокаивалась я.
– Какая-то женщина, – пробормотала Зинаида
Семеновна, – точно не знаю. Раечка иногда приходила сюда с девочкой-подростком,
но я не знаю, кем она ей была. Один раз я неделикатно осведомилась: «На
воспитание взяли сироту? Доброе дело сделали». Рая закричала: «Никаких выродков
из чужих семей. Ни за что. Хватит. Я уже обожглась». То-то я удивилась, она
всегда была кроткой, а тут фонтан гнева. Вы у Людочки спросите, скажите, что я
вас прислала. Если больше ни о ком слушать не желаете, я пойду, вон там, у
Егоршиных, пара стоит, ну точно туристы, им интересно будет узнать, что старуха
была негритянкой.
Зинаида Семеновна весьма бодро пошагала в
сторону мужчины и женщины, одетых в толстые шубы и здоровенные ушанки. А я
двинулась к зданию администрации кладбища.
Глава 24
Людочка не стала вредничать.
– Вас баба Зина прислала? – приветливо
переспросила она. – Чего хотите? Если ищете бесхозное захоронение на выкуп, то
это не ко мне.
– Кто оплачивает содержание могилы Варенкиной?
– без всякой предварительной подготовки огорошила я уборщицу.
Людочка перекрестилась.
– Оля.
– Оля? Кто это такая? – удивилась я.
Уборщица почесала нос.
– Просто Оля. Я ей звоню и напоминаю: «Пора
деньги за могилку вносить», ну и встречаемся с ней где-нибудь. Мы давно
контачим, она сразу после смерти Раисы объявилась.
