Элла решила, что Настенька расшалилась и
спряталась от няни. Но девочка никогда так не поступала, она была очень
послушна, не спорила со старшими, беспрекословно им подчинялась, ей бы и в
голову не пришло задумать безобразие. Но ребенок есть ребенок, мало ли что, и
Элла принялась бегать по комнате, выкрикивая:
– Настя, немедленно выходи! Если покажешься
сейчас, я тебя не стану наказывать.
Минут через двадцать Элла сообразила: девочки
нигде нет, и впала в панику. Вместе с ней в истерике забилась спустя короткое
время и Раиса.
Игнат в отличие от обезумевших женщин сохранил
хладнокровие. Цыкнул на баб и стал размышлять. Квартира на пятом этаже,
шпингалеты на окнах тщательно закрыты, следовательно, девочка не могла выпасть
наружу. Да и тела во дворе нет, значит, версию несчастного случая можно
отмести. Дверь была заперта, но изнутри ее можно было открыть. Вот только замок
в целях безопасности Варенкины установили непривычно высоко, на уровне глаз
взрослого человека, Насте до него не дотянуться, если только развитая не по
годам девочка не догадалась встать на табуретку.
Игнат убедился, что все стулья находятся на
своих местах, и сделал вывод: Настю похитили. Некто, знавший, что Элла
оставляет спящую девочку на короткое время одну, воспользовался отлучкой няни,
вошел в квартиру и унес ребенка.
Раиса, услышав эту версию, истерически
зарыдала, а Элла начала одновременно хохотать и плакать.
Глава 23
Игнат помчался на кухню, он хотел принести
кувшин с холодной водой и выплеснуть ее на Раису, но его остановил телефонный
звонок.
– Молчать! – гаркнул Варенкин.
Женщины замерли, Игнат схватил трубку.
– Настя у нас, – сообщил бесстрастный голос, –
выкуп – миллион долларов. Завтра в восемь вечера я позвоню.
– У меня нет столько, – взвыл Игнат.
– Купи, – не дрогнул бас, – завтра в восемь
скажу, куда деньги отвезти. Не привезешь, прощайся с дочкой. Получишь ее
упакованной в коробку, по частям.
Игнат рухнул в кресло. Пусть вас не смущает
требование похитителя заплатить выкуп в долларах. В советские годы американские
«рубли» легко обращались на черном рынке. Официально курс состоял около
семидесяти копеек за один «зеленый». Но что такое «официальный курс», никто не
понимал. Обменных пунктов в СССР не было, зато в Уголовном кодексе имелась
статья о валюте, незаконное владение ею каралось строго, а за особо крупные
суммы – расстрелом. В Москве существовали люди, у которых можно было приобрести
любую сумму по четыре рубля за доллар. Похититель великолепно знал, что Игнат
не простой технолог, а цеховик, и решил растрясти «господина Корейко».
[22]
Сообразив, что действует кто-то из своих,
Игнат вскипел и заметался по комнате.
– Может, обратиться в милицию? – робко
предложила Раиса.
Супруг налетел на глупую бабу с кулаками.
– Идиотка! Что я скажу мильтонам? Что у меня
украли дочь и теперь требуют миллион долларов? Знаешь, какой следующий вопрос я
услышу?
– Имеете ли вы врагов? – наивно предположила
Раечка.
– Дура! – устало сказал муж. – Совсем иное.
Почему у вас требуют несуразно огромную сумму? Неужели она у вас есть?
Рая схватилась ладонями за щеки.
– Ой, и в квартиру оперов впустить страшно. У
нас тут картины, хрусталь, серебро. Сразу в ОБХСС стукнут. Господи, что делать?
– Не выть попусту, – оборвал Раису Игнат и
поспешно ушел.
Домой он вернулся вечером осунувшийся, с
синяками под ввалившимися глазами.
– Не достал? – прошептала Раечка, увидев мужа
с пустыми руками.
Игнат молча запер дверь, навесил цепочку и
задрал свитер. Рая ахнула. Талию мужа обхватывал пояс с карманами.
– Деньги на месте, – буркнул Варенкин, – ровно
миллион. Надо ждать звонка.
Похититель оказался точен, телефон у
Варенкиных ожил в оговоренное время.
– Готово? – спросил похититель Игната.
– Да, где Настя? – ответил отец.
– Поезд Москва – Ленинград, отправление в час
ночи, – объявил похититель, – в Питере на вокзале тебя встретят. Нам деньги –
тебе девка. Не приедешь – Настю убьют.
Игнат глянул на часы и схватился за пальто.
– Я с тобой! – вцепилась в него Раиса.
– Сиди дома, – процедил муж, – вероятно, Настю
привезут в квартиру.
Но всегда покорная Раечка проявила редкую
строптивость:
– Нет. Одного в метро с кучей денег не отпущу!
Пришлось Игнату сдаться, в квартире на всякий
случай попросили остаться Эллу. Трубецкая согласилась, она лишь позвонила своей
воспитаннице Оле, которую опекала после смерти ее матери, и сказала:
– Олечка, я задерживаюсь. Ложись спокойно
спать, запрись на замок. Если утром меня не будет, не волнуйся, иди спокойно в
школу, у Варенкиных грипп, они все свалились, я должна им помочь.
У Игната была на Ленинградском вокзале «своя»
кассирша. В советские времена мало-мальски обеспеченные люди повсюду имели
блат: знакомый врач, директор магазина, продавец билетов как на
поезда-самолеты, так и в театр. В магазинах царил дефицит, зато под прилавком
находилось все.
Варенкин раздобыл билет на поезд. Раиса
усадила мужа в купе. Кроме цеховика, там оказалось еще трое пассажиров. Пожилая
женщина, ехавшая навестить дочь в Бологое, молодой мужчина, решивший провести
новогодние праздники в городе на Неве, и еще один юноша, аспирант вуза,
которому предстояла в Ленинграде встреча с одним из оппонентов его кандидатской
диссертации.
Рая мысленно перекрестилась. Слава богу,
никаких командированных, которые начнут пить водку, едва состав отойдет от
платформы, и никаких бабенок, способных пристать к попутчику ночью. Бабка уже
улеглась на верхней полке, она явно хотела спать. Аспирант разложил на столике
пухлый том с диссертацией, он хотел еще раз проштудировать текст, а у второго
парня, похоже, не было денег не только на выпивку, но даже на пирожок с
повидлом, его багаж уместился в потрепанном портфеле. К тому же юноша оказался
хорошо воспитан. Увидев Игната, он сразу предложил:
– Хотите, устраивайтесь внизу, я полезу
наверх, мне все равно, где спать.
