В раннем детстве Стефа считала, что Ядя с
Валей сестры, а они с Катюшей кузины. Нельзя сказать, что им было хорошо
вместе. Конфликты начались, когда девочкам исполнилось по три года и Ядя
вернулась работать в школу. Обе мамы вертелись день-деньской бешеными белками,
поэтому Стефа и Катя оставались последними в группе детсада. За девочками, как
правило, прибегала Ядя. Катя с визгом кидалась к ней на шею, а Стефа забивалась
в угол и сердито говорила:
– Отстань!
Воспитательница утешала Стефанию, а мама в это
время одевала Катю. Все всегда заканчивалось одинаково: Катюша молча потела в
шубе и валеночках, Стефа каталась по полу и визжала:
– Не хочу.
Что именно «не хочу», малышка объяснить не
могла, ей просто хотелось, чтобы мама бросила Катю и кинулась к ней.
Чем старше становились девочки, тем больше
ухудшались их отношения. Один раз Стефа спросила:
– Почему у меня нет дня рождения?
– Доченька, что ты говоришь? – всплеснула
руками Ядвига. – Двадцатого января мы всегда собираем гостей, печем торт.
– Это Катькин праздник, – топнула ногой Стефа.
– Вы появились на свет в один день, – пожала
плечами мама.
– Хочу свой день! – заканючила Стефания. –
Чтобы были только мои гости, торт и подарки, без Катьки!
– Не получится, – отрезала Ядвига, – не
капризничай!
Стефа затаила обиду. Двадцатого января, когда
в квартире собрались дети, девочка категорически отказалась выходить из своей
комнаты в гостиную. Она легла на кровать, уткнулась носом в стену и на все
уговоры Ядвиги и Валентины отвечала:
– Живот болит. Очень!
Испуганные женщины вызвали врача, гостей увели
родители, праздник не состоялся. Яда растерялась, а Стефания, обрадованная
достигнутым результатом, начала эксплуатировать образ больного ребенка. Девочке
становилось плохо на Новый год, Восьмое марта, Первое мая, Седьмое ноября.
Через год, девятнадцатого января, Валентина
сказала Яде:
– Одна клиентка зовет меня с детьми в
Подмосковье. Она снимает для свадьбы пансионат с бассейном, я буду причесывать
всех женщин, а Катя с Олегом подышат свежим воздухом. Спроси Стефу, она поедет?
– Нет, – закричала девочка, – ура, у меня
будет личный день рождения!
Праздник удался, счастливая Стефания одна
задувала свечи, получала подарки и веселилась с гостями.
Двадцать первого в шесть утра вернулись
Яркины, выглядели они уставшими и грязными, к тому же Олег простудился. Валя
живо собрала Катю в школу, сына оставила в постели. Ядвиге в тот день
предстояло идти на занятия только к третьему уроку, первые два были отданы под
физкультуру. Миль заглянула в спальню к мальчику и спросила:
– Ты как?
– Хорошо, – ответил Олег, – там очень дуло.
– Наверное, в пансионате поленились заклеить
окна, – предположила Миль.
Олег покраснел.
– Тетя Ядя, вы маме не скажете?
– Нет, – на всякий случай пообещала Миль, – ты
набедокурил?
– Она велела мне молчать, – прошептал мальчик,
– мы не ездили в Подмосковье.
Ядвига села на кровать.
– Где же вы были все это время?
– На вокзале, – ответил Олег. – Девятнадцатого
поздно вечером сели в зале ожидания, переночевали там, и сегодня вернулись.
Миль растерялась, а Олежек продолжил:
– Мама и Катя хотели, чтобы у Стефы был
собственный праздник. Только не выдавайте меня, они разозлятся.
Ядвига настолько опешила, что смогла лишь
кивнуть. Успокоенный Олег заснул, а Миль затеяла серьезный разговор с дочерью,
в процессе которого поняла: Стефания не хочет сосуществовать с Катей.
– Она подлиза, – злилась Стефа, –
подмазывается к учителям и ребятам, со всеми дружит, даже в столовой Катьке
повариха лучшую булочку выбирает, за ней мальчишки бегают, а она лишь
улыбается. Ни разу никому правду не сказала, только хвалит всех. Врунья и
притвора!
– Катя совершенно неагрессивна, – попыталась
объяснить Ядвига дочке, – она и впрямь видит мир через розовые очки.
– Надо их у нее с носа сшибить! – заорала
Стефка. – Она прикидывается хорошей! А ты должна только меня любить! Пусть
Яркины в свою квартиру съезжают!
Ядвига вышла из себя.
– Она сдана, и на эти деньги мы живем.
– Тебе деньги дороже дочери! – взвилась Стефа.
Тем беседа и завершилась. Неизвестно, как бы
сложились у девочек отношения дальше, но буквально на следующий день у детей в
школе проверяли реакцию Манту.
[9]
Анализ Стефании вызвал у врача сомнения, и
спустя две недели девочку отправили в больницу. Из клиники она переехала в
санаторий, расположенный в Подмосковье. То ли Стефа повзрослела, то ли увидела,
как дети умирают от туберкулеза, но от былой ее вздорности не осталось и следа.
Вернувшись в родные пенаты, Стефа стала почти любезной с Катей. Новый виток
неприязни возник после смерти Валентины. Ядвига очень жалела Катюшу и постоянно
плакала по названой сестре. Чем больше убивалась мать, тем сильнее Стефа хотела
надавать Катерине тумаков. Младшая Миль стала откровенно говорить Кате гадости,
но та лишь отвечала: «Стефочка, не волнуйся, все будет хорошо».
В день похорон матери Олег напился, и с той
поры никто не видел его трезвым. Спустя шесть месяцев он исчез из квартиры
Миль. Ядвига нашла паренька на вокзале в окружении бомжей и вернула его назад,
но Яркин снова удрал. Еще полгода Ядвига бегала за сыном Вали по подвалам и
чердакам, но потом вдруг послушалась Стефу, которая назойливой мухой жужжала
над ухом мамы: «Забудь, он тебе никто, Олег сам себе судьбу выбрал. Если Бог
ему испытания послал, не мешай Олегу их пройти».
Катя же с неизменной улыбкой говорила: «Олежек
исправится и вернется, не ругайте его».
Ядвига кидалась к Кате, прижимала ее к груди и
всхлипывала: «Доченька, ты излишне жалостлива, надо нарастить толстую шкуру,
иначе тебе тяжело в жизни придется».
