– И где свидетельство о смерти? – резонно
спросила Нина. – Его спросить могут. А так никаких подозрений: убежала с
любовником, жива-здорова, бросила прежнюю семью. Это только людьми осуждается,
но не законом.
Елена крепко сжала губы.
– Но вы все-таки рассказывали Оле про ее
родину, – не утерпела я, – рисовали пейзажи, горы, деревню Пауково. Кстати, в
вас пропал художник.
Нина мрачно на меня посмотрела.
– Откуда вы знаете про рисунки?
– Случайно полученная информация, – уклонилась
я от прямого ответа.
Тараканова стала раскачиваться из стороны в
сторону.
– Разве так мне будущее виделось? Думала,
сбежим из общины и – свобода! Я учиться пойду, сестра за Олега замуж выйдет,
станем жить счастливо, в большом светлом доме, денег-то у нас в достатке. Да
только тот капкан нам всем жизнь переломал. А еще страх! Я до сих пор
вздрагиваю, если вечером кто в поздний час в окно стучит. Знаю отлично, местным
мужикам водка понадобилась, вот и ломятся, но все равно на душе неспокойно.
– Не бросила бы ты меня в Насети, глядишь, и
судьбы наши по-иному сложились, – продолжала гнуть свое Елена. – Кстати, я была
счастлива с Юрием. Вот только детей у меня быть не могло, сказались роды Яки,
которые наша мать лично принимала. Она плохой повитухой была, инфекцию занесла,
я еле выжила.
– И мне радости не досталось, – вздохнула Нина.
– И еще тоска навалилась. Никак не думала, что по нашей уральской деревне
заскучаю. Маму постоянно вспоминала, подруг, но больше всего лес и горы – мне в
Подмосковье плохо, не тот простор. И знаете, как тяжело, когда не с кем по
душам поговорить?
– И поэтому вы рассказали крохотной девочке
историю про далекую страну Монгото, где она была бы принцессой? – перебила я
Нину. – Как только не побоялись, что ребенок распустит язык! Рисовали ей в
альбоме виды родной местности!
Нина помолчала пару секунд, потом ответила:
– Я те разговоры прекратила, когда Оле шесть
лет исполнилось, девочка их за сказки считала. И потом, я ни разу не произнесла
название «Пауково», малышка считала, что Монгото находится в Африке. Оля вскоре
забыла о нашей игре, никогда о ней не вспоминала.
Я подавила вздох. Детская память избирательна
и цепка. Нина перестала будоражить душу Оли историями и полагала, что
племянница мгновенно выбросила из головы информацию. Но взрослые недооценивают
малышей! Оля сообразила, что Нина больше не желает беседовать про Монгото, и
решила поиграть с Анжелой, а та сохранила альбомы с рисунками. Потом школьницы
повздорили, и Оля не захотела более секретничать с одноклассницей, посчитала ее
предательницей, раз она посмела завести еще одну подругу. Но альбомы с
рисунками мирно лежали на чердаке, словно ждали моего прихода. А еще Оля
панически боялась темноты и «красного человека».
– Зачем вы пугали малышку палачом? – вырвалось
у меня.
Елена возмущенно ойкнула, а Нина неожиданно
накинулась на внезапно обретенную сестру:
– Ну, давай, осуждай меня теперь! Ты жила в
свое удовольствие с мужем, а я так и не узнала личного счастья, воспитывала
твою дочь!
– Я ребенка не бросала, – отчеканила Елена. –
Ты его у меня украла. Хотела и Олега прибрать, да не вышло. Бог шельму метит,
поэтому ты и осталась одна. Как можно было малышку стращать!
Нина, резко выпрямившись, оперлась кулаками о
стол и нависла над Еленой.
– Думаешь, она была милой крошкой с ясным
взглядом? Ха! Непослушная врунья, на все говорила «нет», меня в грош не
ставила… Отца, правда, побаивалась, потому что Олег сразу ремень в ход пускал.
– Вы били мою доченьку? – пришла в ужас Елена.
– Да как у вас руки не отсохли?
– Ее следовало драть хуже, чем сидорову козу!
– заорала Нина. – Абсолютно порочный ребенок! С виду милая, нежная, а внутри
черная, гнилая. Знаешь, где я ее поймала в одиннадцать лет, когда Олег девчонку
на лето в Клязино привез? На сеновале, с восемнадцатилетним парнем. Угадай, чем
они занимались? И юноша клялся, что не он Ольгу, а она его соблазнила –
кофточку распахивала, юбчонку задирала. В ее-то возрасте!
Елена зажала уши ладонями:
– Клевета! Не хочу слушать! Ты ненавидела мою
дочь, потому что ее родила я!
Нина схватила сестру за руку.
– Ну уж нет, ты сама напросилась. Я тебя
пожалела, правды об Оле не сказала, хотела осторожно про ее смерть сообщить и
больше никаких подробностей, но теперь тебе придется горький отвар хлебать. Оля
была натуральной шлюхой! С рождения! На нее еще в детском садике жаловаться
начали: девочка бесконечно игру во врача затевала, одногруппников раздевала.
Вот тут-то я про «красного человека» и вспомнила, как им нас в детстве, в
общине, старухи пугали. Девчонка притихла, а после пятого класса вразнос пошла.
Никакого сладу с ней не было! Одни мужики на уме, и ладно бы одноклассники.
Нет, она лезла к взрослым, женатым. Олег тогда крепко ей гайки закрутил,
расписание поминутное составил, следил, чтобы ни шагу вбок.
– Не помогло, – пробормотала я, вспомнив
рассказ Риты о том, как Оля «ходила» в бассейн.
– А когда она на работу устроилась, –
продолжала Нина, – начала подарки таскать – то цепочка на шее появится, то
колечко на пальце, то браслет на запястье. Олег с вопросами пристает, а у дочки
на все ответ есть: «Клиент за отличную работу подарил». Ага! Отдал брюки за
копейки подшить, а потом дорогущий презент мастерице приволок. Она нас с отцом
за дураков держала!
Елена зашмыгала носом, но Нину уже несло, она
и не подумала прервать обличительные речи.
– Некоторое время назад Олег заболел и не смог
с дочуркой на юг поехать, так она одна отправилась. Вернулась назад – чисто
кошка драная: похудела, глаза ввалились. Вот тут Олег и сообразил, что девку
замуж срочно выдавать надо, пока она дурную болезнь не подцепила. Нашел
хорошего парня, Сергея, и живо свадьбу сыграли. Оля сначала вроде рада была,
пару месяцев они с мужем тихо жили, а потом она за старое принялась. Сергей-то,
наивный, верил жене, а Олег понял, откуда ветер дует, ну и попытался
приструнить дочь. Я, словно беду почуяла, редко к брату ездила, Олег мне всегда
рад был, а вот Ольга рожу корчила, раздражала ее тетка. Я человек прямой,
откровенный, могу замечание сделать, а племянницу любое слово поперек ее
желаний злило. Но что-то меня толкнуло в тот день приехать…
Оля открыла дверь и с порога заявила:
– Папы дома нет!
Видимо, надеялась, что родственница
развернется и отчалит, но Нина решила не замечать грубость, ответила:
