Глава 20
Я вышла на улицу и, ежась от промозглой
сырости, пошла по узкой тропинке в глубь деревеньки. Клязино близко от Москвы,
но в столице зима больше похожа на осень, воздух холодный, а под ногами чавкает
грязь, снега совсем нет. В деревне же высятся сугробы, но почему-то сыро и
пахнет дымом, который стелется из труб домов. До избы Нины я добралась быстро,
все Клязино можно неспешным шагом обойти за пятнадцать минут. В отличие от
остальных домиков, не особо больших и аккуратных, обитель хозяйки магазина
смотрелась настоящим дворцом. Наружные стены явно покрасили перед наступлением
холодов, в новой кирпичной пристройке сверкали современные стеклопакеты, а
входная дверь оказалась железной. На ее ручке висела записка: «Уехала в
больницу. Молоко примет Анжела».
Я посмотрела на створку, вынула из сумочки
пилку для ногтей и засунула ее острый конец в замочную скважину… Маленький
совет: когда покупаете стальную дверь за бешеные деньги, помните, что в нее
надо врезать хороший замок. Какой смысл тратиться на железо, если в нем запор,
который с легкостью откроет слабая женщина?
Хорошо смазанные петли без скрипа повернулись,
я юркнула внутрь и быстро заперлась изнутри. Конечно, то, что я сейчас
совершила, никак нельзя назвать законным. Меня извиняет лишь одно обстоятельство:
я не имею, как пишут в протоколах, «преступных намерений», моя цель – найти
какие-нибудь документы и фотографии, одним словном, нечто, рассказывающее о
прошлом Нины. Нужна хоть какая-нибудь зацепка, опираясь на которую, я сумею
прижать врунью к стене и заставлю ее честно ответить на вопрос: кто она такая и
откуда взялась ее племянница.
Я начала осматриваться.
Нина Тараканова легко могла получить звание
самой аккуратной хозяйки года. Полы блестели, в серванте не было ни пылинки,
предусмотрительно задернутые перед уходом из дома занавески пахли свежестью. В
гостиной на столе стояла ваза с еловыми ветвями, украшенными шариками и
мишурой, а на диване лежали вышитые подушечки. Там же обнаружилась симпатичная
корзинка с рукоделием, сверху лежали пяльцы.
Я открыла платяной шкаф и сразу ощутила аромат
лаванды – Нина не хотела, чтобы в вещах завелась моль, поэтому купила
специальный отпугивающий насекомых ароматизатор. На полке, где стопками лежало
простое, но новое и вполне симпатичное белье, стояли две жестяные коробки –
одна из-под печенья, другая ранее служила конфетницей. Я открыла первую и
обнаружила там книжки на оплату за газ, электричество и коммунальные услуги.
Нина была предельно аккуратна со счетами, у нее не было долгов, первого числа
каждого месяца женщина исправно ходила в сберкассу. Здесь же нашлись и
квитанции на подписку: на журналы «Друг» и «Гео», газеты Нина не получала. Во
второй коробке хранились деньги, очевидно, предназначенные на хозяйство, сверху
лежал листок бумаги, на котором неровным почерком было написано: «Купить
лампочки».
Закрыв «сейф», я пошла в спальню. Около
просторной кровати стояла тумбочка, на стене висел дорогой телевизор с плоским
экраном, под ним старый комод. Я выдвинула верхний ящик: там были спрятаны
документы на дом и стопки расчетных книжек за прошлые годы, все листы в них
были заполнены. Нина никогда не пропускала платеж за жилье!
Через час тщательного обыска я сделала
несколько выводов. В отличие от большинства деревенских домов, здесь на стенах
не висели фотографии родственников и на комоде не было рамок со снимками. В
избе не нашлось и семейных альбомов. Вообще ни одной фотокарточки! Судя по
квитанциям, Нина впервые начала оплачивать жилье чуть более двадцати лет назад,
она вовсе не жила в Клязине с детства. Если учесть, сколько лет было погибшей
Оле и вспомнить рассказ Анжелы о том, что они с одноклассницей познакомились
накануне первого похода в школу, то становится понятно: никакая
мамаша-разгильдяйка не привозила сюда едва научившуюся говорить крошку. Нина
купила дом в Клязино, обустроила его, и уж потом появилась Оля. И именно в тот
год человек по фамилии Тараканов попал на зону.
Я села в кресло и призадумалась.
Может, дело обстояло так? Тараканов известил
Нину об аресте, и та забрала к себе девочку. Привезла в деревню, где Оля жила,
пока ее отец сидел за решеткой, затем Олег Ефремович вышел и сам стал
воспитывать ребенка. Наверное, малышка не знала, что папа мотал срок на зоне, и
Оля до конца своих дней пребывала в уверенности, что отец служил далеко на
Севере, зарабатывал деньги на квартиру. Дети, как правило, верят родителям на
слово, никаких документов, подтверждающих их рассказы, от отца с матерью не
требуют. Олег Ефремович один раз соврал про полковничьи погоны, а у Оли не
возникло в этом никаких сомнений. В любой семье есть тайны, которые уходят в
могилу вместе со старшим поколением.
Олег Ефремович совершил лишь один
противозаконный поступок, более он ни в чем плохом замечен не был, работал
лифтером, был добрым ангелом-хранителем многоэтажной башни. Зачем дочери знать
о глупых ошибках молодости отца? Я понимаю, по какой причине от ребенка скрыли
правду и придумали сказку про рано вышедшего на пенсию полковника. Могу
объяснить и то, почему Нина откровенно рассказала мне об уголовном прошлом брата,
– я ведь представилась сотрудницей правоохранительных органов, врать мне было
опасно. Один подход к компьютеру, и я узнаю всю подноготную Тараканова. Но
зачем плести небылицы про приезд Светланы, жены Олега? Куда подевалась Света
потом? По какой причине она бросила дочь? Где Нина и Олег жили раньше? Вернее,
люди, которые носили эти имена в последние годы. Ведь настоящие-то Таракановы
сгорели в Насети, и как звали в действительности тех, кто присвоил себе их
документы, пока неизвестно.
Я подошла к прикроватной тумбочке и открыла
ее. Ничего особенного, таблетки валерьяны, бумажные носовые платки, крем для
рук, книга «Как обрести душевный покой». Я машинально полистала затрепанные
странички: Нина явно вдумчиво изучала пособие, кое-какие строки она подчеркнула
красным карандашом. Вот, например, такую фразу: «Чистая совесть – лучшая
подушка». Или следующая замечательная сентенция: «Сладкие грехи молодости –
горькие раскаянья старости». Да уж… как будто автор хотел настроить своих
читателей на депрессивный лад. Интересно, он-то провел праведную юность?
Насколько знаю, самые занудные моралисты вырастают из тех, кто в молодые годы
вел себя весьма раскованно. И если кто-то в двадцать лет смог обуздать свои
желания, то частенько не потому, что был очень праведным, а просто страсти
оказались слабыми. Но, похоже, Нину мучает совесть.
Долистав томик до конца, я увидела конверт,
лежавший между последними страницами. Судя по штемпелю, местная почта получила
письмо вчера. Адрес был написан крупными аккуратными буквами, отправитель не
скрыл и свои координаты: Москва, Ломоносовский проспект, Плахтина Елена
Ивановна.
