— И Рождество — это сигнал к новому старту?
— Это попытка хоть как-то возместить им прошлогодний испоганенный праздник, да и весь прошлый год. Как меня ни уговаривали, я не смог тогда взять себя в руки и просто украл у них то Рождество…
— Ох, Кейд, не грызите себя! Нужно время, чтобы оправиться после такого удара!
— Нет мне оправдания — я не дал девочкам один день счастья посреди года нервотрепки и тоски. Меня все уговаривали — мать, сестра — провести каникулы с ними, в Брисбене. А меня невозможно было заманить в Брисбен. Я не смог бы вынести, что она, находясь так близко, все равно не желает увидеть наших дочерей.
Кейд покачал головой. Он рассказал все, что мог. Ему было нечего добавить.
— Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через такое. Знаете, а ведь сейчас вы дарите совершенно чудесное Рождество не только Элле и Холли, но и всей семье — маме, сестре, племянникам. Такой праздник останется в памяти девочек навсегда.
Он искоса взглянул на нее:
— Угу. Но вот только их няня ходит с глазами на мокром месте.
Его сарказм больно ужалил ее. Николь, видимо, льстила себе, думая, что она неплохо сражается на рождественском фронте.
— Учитывая, как я сам вел себя в прошлом году, мне не стоит распекать кого-то за то, что он не лучится радостью при виде елки…
Но, однако, ею он все-таки не доволен?
— Так мы с вами два сапога пара?
Он повернулся к ней:
— Почему вы здесь? Почему вы сейчас не распеваете рождественские гимны под теплым крылышком своей матери, в кругу семьи или друзей?
Нежность в его голосе сгубила ее. Николь особенно остро осознала, что ей приходится сражаться с собственным рождественским адом в полном одиночестве. Она открыла было рот, но Кейд склонился над нею и прижал палец к ее губам.
— Пожалуйста, только не надо чепухи про новые впечатления и прочих лозунгов из туристической брошюры. В конце концов, окажите мне уважение…
К своему ужасу, Николь почувствовала, что слезы все-таки наполнили ее глаза. Этот человек только что поделился с ней самыми сокровенными переживаниями — только для того, чтобы она поняла, почему Рождество в этом году так много значит для него. Неужели она не может ответить ему взаимной искренностью? Она проглотила слезы и кивнула. Он уб рал свою руку и вновь откинулся на спинку скамьи. Но Николь молчала до тех пор, пока не убедилась, что голос ее не подведет.
— Я не встречаю Рождество под теплым крылышком матери, потому что под ее крылышком… сильно сквозит. Из всей семьи у меня есть только мама и тетя. И они стоят друг друга. Моя мать не стеснена в средствах, но единственное, чего она не смогла себе купить, — это такую дочку, как ей всегда хотелось. — Николь попыталась улыбнуться. — Я стала для нее болезненным разочарованием. Где ее белокурая балерина, сверкающая в высшем обществе, обожающая моду и благотворительные ланчи?! Увы. — Она скривила губы. — А когда я решила сама зарабатывать себе на жизнь, она вообще была в шоке. Учительница? Какой ужас, почему я выбрала нечто столь негламурное?
Кейд подался вперед, опершись локтями на колени.
— Она что, слепа? — удивился он. — Разве она не видит, что у вас — призвание?
— Она видит мир по-своему. И не воспринимает ничью другую точку зрения. «Анн-Николь, тебе двадцать семь, уже не пристало мотаться по деревенскому двору, нянча чужих детей. Пыль, грязь, жара, мухи! Что ты прикажешь мне сказать своим друзьям?!»
— Это она вас так отговаривала?
— Дословно. — Николь посмотрела на свои руки. — Рождественский завтрак с мамой и тетей — это испытание. Они способны часами перечислять все мои промахи и несовершенства. Ну, все, что я натворила за прошедший год. Работа над ошибками такая. И бу-бу-бу, и бу-бу-бу… Ну, вы поняли.
— Понял. — Голос у него был очень мрачный.
— Но в этом году я просто не смогла все это вынести. Обычно я кое-как держусь только благодаря тому, что жду ночи, когда пойду на вечеринку с друзьями.
— А что не так в этом году? Вечеринки не будет?
Вечеринка-то будет. Только не для нее.
— Николь?
Вообще-то она не собиралась распространяться ни перед кем о своих бедах. Она обещала себе, что сделает все, чтобы не оказаться объектом жалости. Может быть, пришло время… сделать для него исключение?
— Я бы не хотела, чтобы это пошло дальше. Не рассказывайте Хэрри или Джеку — никому.
— Само собой разумеется. Даю слово.
Даже сейчас Николь знала, что может отступить — сослаться на головную боль и уйти в свою комнату. Но внезапно оказалось, что ей не хочется убегать. Хочется, наоборот, освободиться от яда, который отравляет ее кровь и омрачает жизнь настолько, что у нее постоянно держится горький привкус во рту. Выговориться, излить свою боль в эту темноту — и вдруг ей станет легче?
— Прямо сейчас я должна была вовсю готовиться к свадьбе.
Он вскинул голову:
— Вы помолвлены?
— Была. Прошедшее время.
— Черт, простите меня… — Он отшатнулся, как и ее друзья, когда впервые узнавали ее новость.
— Он бросил меня ради другой женщины. И, чтобы упредить вас, я сразу скажу, что так, конечно, намного лучше, чем если бы это произошло уже после свадьбы.
— Все равно это тяжелый удар, и пережить его нелегко, но… Как раз сейчас вам, наоборот, необходимо быть в кругу друзей. Я понимаю, что от вашей матери вы ничего хорошего не дождетесь — представляю себе ее комментарии по поводу разорванной помолвки! Но друзья… их поддержка сейчас была бы неоценима!
Николь горько рассмеялась:
— Простите, я упустила одну деталь. Моего жениха увела моя лучшая подруга.
Глава 4
Николь не могла заставить себя взглянуть на него, чтобы понять, какое впечатление произвело ее признание. Она услышала, как он шумно вздохнул, и все и так поняла. Повисла тишина.
— Мы остались друзьями. Ведь Брэд и Диана не хотели, чтобы так произошло. Они не хотели сделать мне больно…
— Ах, до чего понимающе, — прокомментировал он грустно. — Долго тренировались, Николь?
Она скривила рожицу. Он прав. Она и сама знает, что прозвучало неубедительно. Она рискнула-таки посмотреть в его сторону и увидела отблески гнева в его глазах. Николь понимала, что гнев его направлен не на нее, а на Брэда с Дианой, и, да простит ее Господь, ей это было приятно. Они убили что-то внутри ее, и теперь она не знала, как ей жить дальше.
— В прошлом месяце они объявили о помолвке, и вот тогда-то я и поняла, что мне никак нельзя оставаться в Мельбурне на Рождество. Многие из нашей компании в шоке от их поступка, но я попросила никого не ссориться. Если бы я осталась, то не смогла бы держать лицо. И я не хочу заставлять людей выбирать, на чью сторону им становиться.
