– Ты не справилась с управлением, – объяснял
супруг, – автомобиль занесло на крутом повороте, он врезался в дерево, возник
пожар. Я успел выскочить и вытащил тебя.
– А Софа? – воскликнула Эмма.
– Она погибла, – мрачно ответил муж. –
Понимаешь, я бросился спасать сначала свою жену. Вас двоих одновременно я не
мог вытащить. Выволок тебя, сбил с одежды пламя, положил на землю, рванулся к
автомобилю и… все.
– Ужасно, – прошептала Эмма, – я убила Соню.
– Ты не виновата, – резко прервал жену Антон,
– нам навстречу из-за поворота выскочил грузовик, это он спровоцировал аварию и
скрылся.
Грузовик не нашли, останки Сони кремировали,
Антон поднял бизнес и в короткое время разбогател. Поспелов, казалось, начисто
забыл о трагическом происшествии, а вот Эмма никак не могла оправиться. Память
к ней возвращалась очень медленно, воспоминания оживали лишь после бесед с
мужем…
– Странное дело, – удивлялась сейчас Эмма, –
мне приносили еду, и я спокойно жевала. Великолепно помнила, что кашу
засовывают в рот, а не мажут на голову. Не было никаких трудностей с
самообслуживанием – я нормально одевалась, пользовалась туалетом. Да, было
трудно ходить из-за рубцов, но я знала, для чего существует унитаз, легко
отличала его от раковины. Не потеряла никаких других жизненных навыков, могла
читать. Но вот о себе не помнила ничего. Вообще! Можно считать, что я умерла
тогда, на дороге.
– Постой! – воскликнула я. – Но ты только что
весьма подробно описала отношение Анны Львовны к твоему мужу, значит, помнишь
некоторые детали.
– Сама я ничего не помнила, – потрясла головой
Эмма, – это все Антон. Жаль, что мама умерла и не узнала, каким самоотверженным
человеком оказался «плохой» зять. Антоша выхаживал меня, как младенца, сам
сидел у кровати, боялся, что медсестры недоглядят. В больнице о моем супруге
легенды ходили, мол, таких мужей в ожоговом центре не встречали. Я выжила
только благодаря ему – Антоша приводил доноров, приносил необходимые средства
по уходу, читал мне вслух книги. А когда стало ясно, что у меня амнезия, начал
показывать фотографии, рассказывал о моих родителях. Кстати, мог ведь скрыть,
что теща его не любила и что он платил ей взаимностью, но не стал врать.
– И ты вспомнила прошлое?
– Ну… не совсем, – призналась Эмма, – есть
провалы. Особенно из периода раннего детства, школьных лет. Ведь в то время
Антоши со мной рядом не было, он знал лишь общую информацию. Один раз он привел
в больницу мою классную руководительницу, попросил ее поговорить со мной,
напомнить о тех годах. Так учительница посмотрела на меня, зарыдала и в обморок
упала. Хотя винить ее не следует, мой вид производит ужасное впечатление.
– Чем же я могу тебе помочь? – спросила я.
Эмма поправила платок.
– Сейчас объясню.
Глава 4
После больницы Эмма осела в московской
квартире, жила взаперти. Антон пытался развлечь жену, нанял ей компаньонку, но
Эмма выгнала даму прочь. А спустя пару месяцев у бедной Поспеловой началась
депрессия.
Комнаты казались чужими и неудобными. Банки на
кухне стояли не в том порядке, в каком хотелось Эмме, матрас на кровати был
слишком жестким, одеяло жарким, белье противным, из шкафа пахло отвратительными
духами, в ванной стоял жуткий шампунь с ароматом ванили… Раздражало все, даже
марка телевизора.
Антон безропотно терпел капризы жены.
Став законной наследницей Анны Львовны, Эмма
получила возможность распоряжаться имуществом. И однажды поехала на квартиру
покойной матери. Вошла в комнату, где прошло детство, и не почувствовала
ничего, кроме жуткого дискомфорта. Неужели она была счастлива в этих темных,
завешанных картинами и застеленных коврами помещениях? Хрустальные люстры,
антикварные шкафы, раритетное пианино, на котором никто никогда не играл… Эмма
просто задохнулась здесь и быстро вышла на лестничную клетку.
Но вещи матери следовало разобрать, и Эмма
вернулась, стала перебирать бумаги, удивляясь тому, что не испытывает никаких
эмоций.
В одном из ящиков нашлось заверенное
нотариусом завещание. Так Эмма узнала, что она очень обеспеченная женщина. Анна
Львовна владела тремя квартирами, расположенными в центре Москвы. Недвижимость
вместе со всем остальным имуществом принадлежала по завещанию ее дочери, но… та
не могла вложить деньги в дело мужа. Вот открыть свое собственное – сколько
угодно. При завещании было письмо от Анны Львовны: «Дорогая Эмма. Я не доверяю
Антону Поспелову. Думается, он волк в овечьей шкуре. Поэтому ты не должна
помогать оборванцу деньгами. Если он хочет стать бизнесменом, пусть
зарабатывает сам или оформляет фирму на тебя. Надеюсь, ты послушаешь моего
совета и выполнишь последнюю материнскую волю».
Эмма разорвала послание. Значит, Антон говорил
правду – у него с тещей не было взаимопонимания. Но молодая женщина знала, что
супруг любит ее, и не собиралась идти на поводу матери.
В общем, никаких положительных эмоций при
разборе бумаг Эмма не испытала. Но потом, уже поздним вечером, ей попалась на
глаза фотокарточка: две симпатичные девушки, обнявшись, стоят перед объективом,
их легко можно принять за сестер. Стройные фигуры в одинаковых светлых платьях,
длинные волосы развевает ветер, голубые глаза сияют огнем… Фоном служит
бескрайнее синее море, сливающееся на горизонте с таким же бесконечным небом.
Эмма перевернула карточку и прочла на обороте:
«Соня и Эмма. Пелоппонесус».
Когда за ней заехал Антон, она ему сказала:
– Милый, я хочу поехать в Грецию.
– Зачем? – изумился Антон.
– Думаю, мне там будет хорошо, – протянула
Эмма. – И… вдруг ко мне вернется память?
Антон с жалостью посмотрел на жену:
– Конечно, как пожелаешь.
– А еще… Мне кажется, что прах Сони надо
захоронить на родине, – неожиданно заявила Эмма.
Поспелов покачал головой.
– Урна уже в нише московского колумбария.
– Ее можно достать, – не дрогнула Эмма.
– Зачем? – поразился Антон.
– Я убила лучшую подругу, – прошептала
несчастная, – надо упокоить ее как положено. Наверное, София хотела бы лежать
рядом с мамой. Решено, отвезу ее прах в Грецию.
– Очень трудно получить разрешение на
перемещение останков, – попытался сопротивляться муж, – придется обойти кучу
инстанций…
