– Видишь? И ведь не поправить маникюр! Тут
один приличный мастер на всех – Лика, но она в отпуске. Ходить мне теперь без
ногтя…
– Высокие у вас в семье отношения, – отметила
я. – Но как же муж сумел развестись? Я думала, этот процесс тянется не один
месяц. И нужно твое согласие.
Нина подошла к «Мерседесу» и влезла в салон.
– Петька дрянь! Вишь, дома стоят? Там его
предыдущие бывшие живут, а теперь и я тут. Зарубин условие ставит: быстро
уходишь – получаешь виллу, содержание и все вещи, какие упрешь. Захочешь
судиться – голой оставит. Ну я не растерялась! Ой, оборванка… Стой! Оборванка!
Оборванка!
С легкостью вспугнутого зайца Нина побежала по
улице, я кинулась за ней, стараясь рассмотреть объект преследования.
Спортивная подготовка бывшей жены олигарха
оказалась лучше моей. Ну да это не удивительно, небось Нина посещает
фитнес-зал, регулярно тренирует мышцы, а мне, собственно, и некогда заниматься
физкультурой. Еле-еле дыша и ощущая резкую боль в правом боку, я добралась,
наконец, до эпицентра событий. На тротуаре стояла испуганная смуглая женщина, в
руках она держала небольшой диванчик, очевидно, сделанный из пластика и
поролона. Темно-зеленая обивка, золотой шнур, рюшечки по бокам были изрядно
потрепаны.
– Оборванка! – орала Нина, пытаясь вырвать у
гречанки мебель. – Оборванка!
– Ноу, ноу, – шептала тетка, не отдавая
добычу. – Ноу!
– Оборванка! – Нина перешла в диапазон
ультразвука.
– Остановись, – попросила я. – Женщина вполне
прилично выглядит. Да, она одета недорого, но вполне чисто и аккуратно. Ее
нельзя назвать оборванкой.
– Она украла мою оборванку, – запыхтела Нина и
предприняла новую атаку на даму: – Отдай оборванку!
– Ноу, ноу, – чуть не плакала гречанка. – Ай…
донт… май… май… май… ноу!
– Оборванка! – все визжала Нина.
– Оттоманка! – осенило меня. – Ты ведешь речь
о диванчике!
– О чем же еще? – взвилась Нина. – Эта дрянь
шла мимо и сперла из машины оборванку.
– Оттоманку, – поправила я.
– Без разницы. Она моя, мною у Петьки отбитая.
Не отдам!
– Ноу, ноу, – зарыдала гречанка. – Ноу! Плиз,
май!
– Че она про весну толкует? – поитересовалась
Нина. – Все май да май у нее.
– Дама уверяет, что этот диван ее
собственность, – сказала я. – Вообще-то я не сильна в английском, но, думаю,
поняла ее верно.
– Йес, йес, – закивала жительница Сантири, –
май! Итс… э… фром… э… э… супермаркет.
– Теперь че она несет? – спросила Нина.
– Купила в магазине, – перевела я.
– Брешет! Она потертая, на оборванке сто лет
сидели! – возмутилась Нина и дернула диванчик к себе.
– Ноу, – сантирийка вцепилась мертвой хваткой
в зеленое чудовище. – Мадам Флора… э… гоу… гоу… май, маркет, твенти доллар,
секонд-хэнд.
– Приобрела у некой Флоры за двадцать баксов,
– ловко справилась я с ролью переводчицы. – Мебель не новая, все разумно.
– Ха! – подпрыгнула Нина. – Врет! Знаю я их,
чурки, гастарбайтеры хреновы. Моя оборванка.
Бывшая жена Зарубина вцепилась в диванчик, но
гречанка не собиралась уступать.
– Послушай, кто-то должен проявить понимание,
– я решила привести Нину в чувство.
– Кто-то, но не я, – последовало в ответ. – Ну
я им покажу, гастарбайтерам!
– Вообще-то ты не права, – усмехнулась я. –
Дама живет в своей стране, а ты приезжая. Вряд ли гречанку в Греции можно
назвать гастарбайтером. Скорей уж ты, Нина, тут в гостях. Неужели тебе не
стыдно?
– Моя оборванка!
– Не позорь Россию, – решила я надавить на
чувство национальной гордости.
– Все равно, пусть вернет оборванку, – Нина
стояла насмерть.
– Оттоманку, – безнадежно вздохнула я.
– Без разницы. Мое!
– Ты обеспеченная женщина, а дерешься из-за
столетнего дивана.
– Ха, это дело принципа, – пропыхтела Нина. –
Зарубину его не оставила и этой не дам. Дай сюда!
Издав победный клич, Нина выдернула
«оборванку», гречанка отступила назад.
– Мое! – констатировала Нина. – Пошли, Виола.
Пусть спасибо скажет, что мы в полицию не обратились.
– Уж извините, – забормотала я, глядя на
мрачное лицо побежденной женщины, – плиз, мерси. То есть… черт, не умею
по-английски. Sprechen Sie deutsch?
– Ноу, ай донт спик, – прошептала тетка.
– Мерси, – повторила я. – Сэнкью. Гуд бай.
– Хорош с ворюгой болтать, – Нина пнула меня в
бок диванчиком. – Идем в дом, а то чурки без внимания остались, щас все упрут.
Слышь, а Петька-то лоханулся!
– Где? – устало спросила я. – Вернее, в чем
ошибка твоего бывшего мужа?
– «Ламборджинчик»! – взвизгнула Нина. –
Зарубин решил, что он в гараже, но машиночка-то в ремонте, я ее завтра заберу.
Не поездит Алиска на моем «ламборджинчике», вот!
– Поздравляю, – сказала я. – Ладно, мне пора.
Держи.
– Этта че? – отпрыгнула в сторону Нина. –
Кошка? Я их не люблю.
– Ты не узнала Муму?
– Кого?
– Муму!
– Где?
Я тяжело вздохнула. Драка с гречанкой
отрицательно повлияла на и без того не большие умственные способности блодинки.
– Твоя собачка. Муму.
– Ваще!
– Забрала ее с фабрики.
– Охреневаю!
– Я забыла вернуть ее тебе.
– Гонишь!
– Вечером обнаружила Муму в своей кровати.
– Ну, блин!
– И сейчас привезла болонку.
– Ты на нее глядела?
– Конечно, очень внимательно осмотрела.
– С хвоста кошка, с лица собака.
Я призвала на помощь все свое самообладание.
– Да, согласна. Муму немного необычна, но это
же твое животное. Забирай.
