– Или иначе, – вдохновилась я произведенным на
мужчин впечатлением, – Лев Георгиевич убивает любовницу, подходит к ней, а
мертвая Рита царапает его, вскакивает, откусывает пуговицу с пиджака и умирает
– теперь уже навсегда. Вам какая из версий больше нравится?
Гладков и Вульф молчали.
– Можно мне посмотреть на ящик стола в
кабинете Льва Георгиевича? – спросила я.
– Пошли, – после короткого колебания
распорядился Паша.
Глава 31
Мне пришлось около получаса с помощью мощной
лупы изучать оборотную сторону ящика, пока я не увидела крохотное, едва различимое
отверстие.
– Вот здесь был гвоздик, – обрадовалась я, –
зови эксперта. Надеюсь, на счастье Льва Георгиевича, специалист сможет
подтвердить мою догадку: некто сначала вбил сюда тонюсенький шпенек в надежде
заполучить кусочек кожи начальника. А когда операция удалась, попросту выдернул
гвоздь. Твои ребята допустили ляп, они отметили, что из днища ничего не торчит,
и успокоились, не стали искать дырку.
– Не знаю, – протянул Паша, – это, возможно,
нора древоточца?
– Криминалист развеет все сомнения, – заявила
я. – Дайте мне поговорить со Львом Георгиевичем.
– Он без адвоката ни с кем не общается, –
отрезал Гладков. – Тесть ему такого пройду нанял!
– Разреши нам поболтать в твоем кабинете, а не
в комнате для допросов, – настаивала я.
– Это невозможно, – отрезал Паша.
– Ты же не хочешь запихнуть на зону
невиновного и оставить на свободе настоящего убийцу? – выдвинула я
железобетонный аргумент.
Гладков схватился за голову и, не говоря ни
слова, вышел из кабинета.
Макс щелкнул языком:
– Лампа, готов дать тебе самый большой оклад,
мне необходимы такие люди. Я ошибся. Госпожа Романова не бультерьер, она танк с
менталитетом ромашки.
– Странное сравнение, – удивилась я, – вроде
перфоратора с глушителем.
– Прекрасная вещь! – обрадовался Вульф. –
Перфоратор с глушителем! Сколько бы людей подарило его своим соседям! Ну почему
ни одна фирма по сию пору не додумалась его изобрести?
Примерно с полчаса мы с Максом пикировались, и
наконец в кабинет вернулся Павел.
– У тебя двадцать минут, – предупредил он
меня. – В коридоре, у двери, будет стоять охрана. Эй, вводите его! Мы с Максом
пока в буфет сходим.
Когда Лев Георгиевич очутился передо мной, я
попросила конвойного:
– Снимите с него наручники.
Парень в форме молча расстегнул «браслеты» и
покинул кабинет.
– Без адвоката разговаривать не стану, –
заученно заявил Райкин.
Я обвела рукой кабинет:
– Это не комната для допросов. Двустороннего
зеркала нет, звукозаписывающей аппаратуры тоже. А главное, я не сотрудник
милиции, не веду протокол, мы сидим без свидетелей, ведем частный разговор. Но,
что еще более важно, я, наверное, единственный человек, который вам верит.
Лев Георгиевич исподлобья покосился на меня:
– Я ничего не знаю.
– Я нашла на наружной стороне ящика вашего
стола след от выдернутого гвоздика, – дала я в руки Райкину козырь, – а еще,
думаю, письмо Маргарита писала не вам.
– Да? – он забыл свою роль. – Правда? Послание
так хитро составлено, там нет имени адресата, его легко любому подсунуть. Мне
не верят, но я не виноват.
– Не обидитесь, если скажу, почему считаю, что
послание не для вас? – улыбнулась я.
– В моем положении обижаться смешно, – мрачно
ответил Лев.
– Маргарита называет любовника «мой журавлик»,
но вас никак нельзя сравнить с длинноногой тощей птицей, – продолжала я, – будь
я на месте женщины, то обращалась бы к вам «медвежонок», «котик», «ватрушечка».
– Ну и глупости лезут бабам в голову, – не
скрыл презрения к женскому полу начальник.
– Вы полный, с брюшком, – продолжала я
невозмутимо, – вам отлично подойдет кличка «Винни Пух» или «поросеночек». Но
«журавлик»? Письмо адресовано не вам, его подбросили. Есть идеи, кто мог это
сделать и зачем?
Лев Георгиевич пожал плечами, я откинулась на
спинку кресла:
– Спасение утопающих – дело рук самих
утопающих. Вы попали в нехорошую ситуацию, я вам не враг. Соберитесь с силами и
попробуйте доказать, что не имели ничего общего с Маргаритой. Если отпадет факт
вашей любовной связи, дело развалится.
– Спросите кого угодно, Райкин не бегал по
бабам! – нервно воскликнул Лев Георгиевич. – Я люблю Инну, дружу с тестем
Иваном Ивановичем. Жена и ее отец – мои самые близкие люди, я не могу их
предать, у меня стабильный брак. Мне посторонние бабы не нужны, я вообще их не
люблю!
– Вероятно, вы говорите правду, – сказала я. –
Похоже, вам действительно комфортнее работать с представителями сильного пола,
даже секретарь у вас мужчина.
На дне глаз Льва Георгиевича мелькнуло
странное выражение, похожее на страх.
– Разве это запрещено? – резко пошел он в
наступление.
– Конечно, нет, – кивнула я, – но немного
необычно. Как правило, начальники сажают в приемной шикарных блондинок.
– Жена ревнивая, – коротко пояснил Лев.
– Господи, – всплеснула я руками, – разве
непременно надо спать с секретарем? Мужчине достаточно смотреть на симпатяшку,
это бодрит.
– Мне для тонуса лучше кофе выпить, –
огрызнулся Лев.
– Жаль, вы не хотите себе помочь, –
пригорюнилась я, – вам светит пожизненное.
– Сомневаюсь, – выпалил Лев, – я ни при чем.
– Тогда найдите что-нибудь в свою пользу, –
заорала я, – неужели мне одной хочется вас спасти? Кого вы покрываете?
Лев Георгиевич перекрестился:
– Никого. Меня подставили.
– Кто?
– Не знаю.
– Зачем?
– Понятия не имею! – процедил Райкин. – Меня
скоро выпустят, я тут ни при чем.
– Маловероятно, учитывая, что вам собрались
приписать всех жертв снайпера, – объявила я. – Медведева отпустят, а вас на его
место устроят.
Лев Георгиевич посерел:
